Власть и наука
Шрифт:
Лысенко был не единственным человеком, смело перебрасывавшим мостик от обвинений западной общественной мысли в буржуазном перерождении к перерождению естественных наук. Он уже хорошо понимал, что безапелляционные обвинения в буржуазности на самом деле адресованы точно, что там, где надо -- в кабинетах коммунистических вождей и высших чекистских начальников -- его слова услышат, поймут однозначно, и в своих ожиданиях он не обманывался. Поэтому он все более уверенно декларировал тезисы о классово-обусловленных корнях заблуждений не только генетиков, но и вирусологов, физиологов растений и других ученых.
Трудно понять, почему
Требование Лысенко "отменить" закон чистых линий В.Иоганнсена
и заменить его свободным переопылением сортов
В 1898-1903 годах датский биолог Вильгельм Иоганнсен в серии изящных опытов установил, что различия в признаках потомков одних и тех же родителей возникают из-за их гибридной природы, и что после ряда самоопылений потомков по нисходящей линии дальнейшего расщепления по признакам не происходит -- образуется константная чистая линия. Иными словами, если исключить перекрестное опыление растений, а поколение за поколением опылять цветки родственной пыльцой, то постепенно получатся организмы со сходными признаками -- так называемые чистые линии.
Закон чистых линий Иоганнсена был положен во всем мире в основу семеноводства и селекции, а, кроме того, позволял работать с нерасщепляющимся (стабильным) материалом при выведении новых сортов и отвергал наивные надежды тех, кто верил в наследование благоприобретенных признаков.
Положения закона Иоганнсена никак не устраивали Лысенко. Они сковывали его инициативу. А раз так, то он смело и решительно заявил, что Иоганнсен ошибался, чистых линий в принципе быть не может. "Чистая линия быстро изменяется, быстрее, чем представляла себе наука", -- объявил он, не поставив ни одного эксперимента. Из этого тезиса вытекало, что использовать чистые линии не только не нужно, а даже вредно (дескать, силы потратишь, время потеряешь, а всё равно чистого материала в природе быть не может), и потому он предложил заменить прием получения чистых линий диаметрально противоположным по смыслу приемом -- свободным переопылением растений летающей в воздухе пыльцой. Для перекрестноопыляющихся растений (ржи, свеклы и других) новатор предложил другой радикальный способ -- воспитание (именно так: в о с п и т а н и е) расчеренкованных частей растения в различающихся условиях внешней среды с... последующим переопылением.
Свою новинку Лысенко уверенно объявил последним словом науки (/81/ и /82/) и твердо обещал, что она принесет стране много дополнительного зерна, поможет улучшить свойства всех сортов.
26 июня 1935 года в Одессу съехались селекционеры и генетики. Здесь открывалась выездная сессия зерновой секции ВАСХНИЛ. Лысенко повел гостей на экскурсию по своим делянкам, спорил с приехавшими светилами по поводу всех его предложений, а на следующий день в докладе, озаглавленном "О перестройке семеноводства" (83), сказал:
"Если бы мне поручили выводить сызнова новый сорт яровой пшеницы, то, конечно, я бы выводил его теперь не в два с половиной года, а, наверно, в более короткий срок и думаю, что дал бы более лучший сорт" (84).
"...разрабатывать
Понимания и ответного чувства восторга у биологов и селекционеров, собравшихся на сессию, эти поучения не вызвали, и, осознавая это, Лысенко вставил в свой доклад фразы, которыми он надеялся парировать будущую критику загодя, считая, что этим он с лучшей стороны продемонстрирует свои устремления к революционному преобразованию основ наук:
"Прошло уже больше года после заявления товарища Сталина на XVII съезде партии о том, что семенное дело по зерну и хлопку запутано. Изменилось ли положение на этом участке сейчас? Очень мало, семеноводство по-прежнему один из самых отсталых участков социалистического сельского хозяйства. И виновата в этом в значительной мере сельскохозяйственная наука. Генетика и селекция во многих случаях стоят в стороне от практики семеноводства" (86).
На самом деле теория семеноводства, основанная на достижениях генетики, была к этому времени прекрасно разработана, но Лысенко начал с жаром доказывать, что генетика вредна как в целом, так и в частностях, особенно нажимая на вредность закона чистых линий:
"... Вопрос изменчивости так называемой "чистой линии" несравненно ближе касается селекционеров и семеноводов, чем они это до сих пор себе представляли. Мы твердо установили, что чистая линия изменяется, и что изменение происходит несравненно быстрее, чем себе представляли селекционеры и семеноводы" (87).
Никаких собственных доказательств, кроме громкой словесной декларации, Лысенко ни в докладе, ни после него не представил. В лысенкоистской литературе, правда, можно встретить указания на то, что доказательство это было получено неким М.Цюпой, заведующим отделом селекции Елизаветинской селекционной станции, расположенной на Балтийской ветке Октябрьской железной дороги.
М.Цюпа в числе других практиков сельского хозяйства, приглашаемых на всякие курсы и инструктажи в Одессу, приехал, прослушал доклад Лысенко и быстро сообразил, чего ждет от таких, как он, великий реформатор биологии. Вернувшись к себе в Елизаветино, он мгновенно -- в первый же день по приезде -- "обнаружил доказательства", так нужные Лысенко. Описание "открытия" Цюпы было опубликовано в редактируемом Лысенко и Презентом журнале "Яровизация", в том же номере, что и доклад самого Лысенко, и сопровождалось заметкой:
"От редакции. Настоящее письмо является откликом на высказанные Т.Д.Лысенко мысли о перестройке семеноводства и еще раз демонстрирует, как неправильная теоретическая установка (в данном случае теория чистой линии Иоганнсена) создает шоры, мешающие видеть факты, как они есть на самом деле, и как исследователь положительно прозревает, взглянув на свой фактический материал в свете методологически правильной теории" (88).
Вот, что писал Цюпа:
"Трофим Денисович.
Мысли, развитые вами в отношении нечистоты "чистой линии", явились тем свежим ветром, который сдул пыль установившихся "научных" традиций.