Власть и свобода журналистики

Прозоров Валерий Владимирович

Врио журналистов – во все времена у нас пруд пруди. Их так много, что размываются естественные критерии отношения к СМИ. Кажется уже, что они-то и есть самые-пресамые настоящие профи. И, кстати сказать, отношение к врио часто переносится на всю профессию. При этом рождается откровенно недоброжелательный образ журналиста – циника и враля, своего рода имжурика (имитатора журналистики).

Давление властей на СМИ

Разумеется, журналистика постоянно ощущает на себе ревнивый и бдительный надзор со стороны власть предержащих сил разного калибра. Особенно тяжело (постоянная финансовая удушка!) приходится региональной (областной и районной) российской журналистике.

В настоящее время коллектив почти всякой (в том числе и сильной с точки зрения квалификации

специалистов) районной газеты находится в непосредственной зависимости от главы местной администрации. Не угодит редактор его «политическим» амбициям – «не получит вовремя бюджетных ассигнований… В итоге вывод однозначный – не справляется главный. Особенно взаимоотношения власть – пресса обостряются после очередных выборов, когда вместо старого главы района приходит новый и первым делом идет в газету – снимать редактора» [24] . Сказано это было девять лет назад, но проблема обрела с той поры еще большую остроту.

24

Цена слова. 2-е изд., испр. и доп. М., 2002. С. 255.

Сложно складываются и взаимоотношения журналистики с судебной властью, свидетельство чему – нескончаемые процессы по обвинению сотрудников и редакций многих СМИ в оскорблении и клевете, в унижении чести, достоинства и деловой репутации. Не случайно создана в России Гильдия лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС), главная цель которой – «содействие через исследовательскую и просветительскую деятельность профессиональных российских лингвистов повышению качества публикаций СМИ и ответственности журналистов за сказанное и написанное слово» [25] .

25

См.: Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах. Материалы межрегионального научно-практического семинара. Ч. 1. М., 2002. С. 5.

Разумеется, далеко не всегда плотная властная опека – результат лишь злонамеренных ухищрений сильных мира. После американской трагедии 11 сентября 2001 г. И других страшных террористических актов стало ясно, что никакая самая «развитая демократия» в нашем открытом мире не может быть гарантией от бдительного контроля за прессой, от строгой (чаще всего – косвенной, закулисной – во имя интересов нации, государства, бизнеса и т. д.) цензуры и самоцензуры {4} .

4

Известно, что руководство Си-эн-эн, как и другие американские информационные каналы планетарного масштаба, категорически отказалось от «абсолютной объективности» в освещении войны с терроризмом. Война представляется зрителям и читателям не с абстрактных общечеловеческих, а с сугубо патриотических позиций: «Патриотизм в воюющей стране – это нормально» (Известия. 2001. 3 ноября. С. 6). Очевидно, что патриотизм, если только он не отягощен явной или тайной ксенофобией и суетно-спекулятивной демагогией, – явление вполне естественное и нормальное (для всякого уважающего себя человека и сообщества людей) и в военную, и в мирную пору жизни.

Журналистика (включая и весьма респектабельную), демонстративно или лукаво потупив очи, ощущает на себе власть медиамагнатов, ее содержащих и ей покровительствующих. Это одна из самых горьких для нынешней зарубежной и отечественной журналистики (и неизбежных!) правд. Иных сотрудников СМИ так и тянет наступательно защищаться в духе былой, грустно известной демагогической присказки про то, что пишем мы, дескать, по указке сердца, а вот сердца-то наши… принадлежат идеологии босса.

В последние полтора-два десятилетия российские СМИ на практике познакомились с содержательным объемом понятий «медиаимперия», «медиабизнес», «информационные войны и конфликты» (полномасштабный «черный пиар» федерального и местного значения), «информационные битвы», «информационный терроризм». Известна и финансовая зависимость СМИ от рекламной индустрии. Главный ее адресат – численно пока еще малая в России стабильно благополучная часть народонаселения.

Явная или тайная связь с «большими деньгами» (с крупным капиталом) может превратить СМИ в некую «сверхвласть» [26] , агрессивно навязывающую аудитории свои вкусы и предпочтения. Наверное, нет на свете

собственников СМИ, которые бы не думали о своем (скрытом или явном) политическом влиянии. Но говорят, лучше, когда журналисту есть куда податься, когда у журналиста есть выбор (как бы труден он ни был) между разными собственниками, готовыми его купить… Другое дело, что в сегодняшней России (особенно в провинции) нет пока экономических и политических условий для того, чтобы журналист имел реальную возможность более или менее свободного выбора между разными собственниками. Отсюда распространенная ситуация «добровольного» подчинения СМИ центральным, а еще чаще местным властям – монополистам (губернатору, мэру, местному олигарху и т. д.) или их не менее влиятельным и весьма немногочисленным богатым оппонентам, мечтающим о реванше, о скором вхождении во власть.

26

Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. 7-е изд., испр. И доп. М., 2009. С. 95. «СМИ, стремящиеся обрести «сверхвласть», превращаются из инструмента информационного обеспечения демократии в орудие олигархии, автократии, меритократии, плутократии или других способов не-, лже-, антидемократического властвования. Mediademokratia становится mediakratia» (Там же).

Журналистика в новых условиях оголтелого социально-рыночного существования в полной мере ощущает на себе влияние спонсоров, коммерческих попечителей, рекламодателей: экономическая несвобода влечет за собой и профессиональную зависимость.

По наблюдениям авторитетных западных специалистов, одна из самых устойчивых инвектив в XX в. в адрес американских и британских СМИ с полным на то правом может быть определена следующим образом: «Пресса пресмыкается перед большим бизнесом и временами позволяет рекламодателям контролировать редакционную политику и содержание редакционных комментариев» [27] . Такова, вероятно, и долгосрочная перспектива отношений российских СМИ с властью и капиталом. Иное, более привлекательное будущее нам пока, увы, не светит.

27

Сиберт Ф.С., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998. С. 119–120.

Власть потребителя над СМИ

Есть и еще одна существенная сторона отношений – это власть потребителя (читателя, слушателя, зрителя) над СМИ.

Потребитель СМИ волен вмешиваться в процесс коммуникации звонками и письмами в редакцию, официальными – и в еще большей мере – неофициальными заявлениями приязни, поддержки, солидарности, с одной стороны, и возмущения, негодования, порицания – с другой.

Очевидно, что чем ощутимее и регулярнее отклики массовой аудитории на СМИ, чем выше так называемые рейтинги, тем благоприятнее, комфортнее, надежнее сама рабочая атмосфера в СМИ. Есть тут и опасности, которые журналистским сообществам (редакциям) приходится преодолевать постоянно: то и дело появляется соблазн идти на поводу у массовых запросов публики, подыгрывать, подмигивать, подсюсюкивать им, заниматься «облегченным телерадиовещанием».

В реальной перспективе потребитель СМИ сам становится субъектом информационного процесса во Всемирной сети. Фактор властного присутствия потребителя во всех журналистских делах и начинаниях есть величина действительная.

Читатели, слушатели, зрители, пользователи Интернета, непрестанно оценивающие работу СМИ, – соучастники журналистского дела. «Лишь вместе с читателями мы – сила, – отмечается в современном учебно-методическом пособии, адресованном студентам-журналистам. – Сила, которая действительно может изменить к лучшему хоть что-то в нашей жизни» [28] .

28

Болкунов А.Н. Гражданская журналистика в учебной газете / под ред. В.В. Прозорова. Саратов, 2000. С. 43.

Существует в мире и психофизиологически допустимая норма соотношения пугающего (парализующего волю) и поддерживающего (согревающего душу) начала. Существует и свой баланс «отрицательного» и «позитивного» в информационных потоках СМИ. Мы хорошо чувствуем, как наступает вдруг удручающе тягостный момент истины, когда «горькая правда» оказывается менее желательной для психологического здоровья чувствительного и сострадательного потребителя журналистской продукции, чем «нас возвышающий обман». Разумеется, речь идет не о заведомых журналистских фантазиях и небылицах, но о необходимости помнить про душевное равновесие аудитории СМИ, равновесие, которое способно легко улетучиваться под влиянием нескончаемо мрачной цепи жестких и жестоких передач.