Власть книжного червя. Том 3
Шрифт:
Услышав мой ответ, Фердинанд удивлённо приподнял бровь и спросил:
— Разве это что-то плохое?
Его ответ застиг меня врасплох. Я удивлённо моргнула, пытаясь понять, что только что услышала. В результате, мы с ним в замешательстве уставились друг на друга.
— Мэр не просто заботится о сиротах, — продолжил Фердинанд. — Он владеет ими. И потому он вправе решать, продавать их или нет. Кроме того, естественно давать деньги дворянам, чтобы заслужить их расположение. Разве ты не помнишь, что Бенно принёс мне подарки при первой нашей встрече? Это обычное дело, необходимое для создания хороших отношений.
Таким
— Тогда, что же не так сделал мэр? — спросила я.
— Мы — дворяне, а он не подчинился нашим приказам и даже бросил нам вызов, пытаясь опротестовать наше решение, — ответил Фердинанд.
По словам Фердинанда, нет ничего плохого в продаже сирот и некоторой коррупции, когда это в интересах города. Если полученные от продажи сирот деньги пойдут на пользу городу, то для живущих там людей он будет хорошим мэром. В таком случае жители Хассе будут полностью поддерживать его. Фердинанд продолжил:
— Если учесть сельских жителей, которые собираются в доме для зимовки, то в Хассе насчитывается около тысячи человек. А потому важно защитить именно горожан. Если мы ради защиты сирот воспользуемся силой, чтобы избавиться от мэра, который работал на благо города, то навлечём на себя ненависть живущих там людей.
Слова Фердинанда оказались для меня столь неожиданными, что я почувствовала, как сжалось сердце. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.
— То есть, для людей Хассе именно мы — злодеи?
— На данный момент всё так. Мы силой забрали сирот, которых мэр собирался продать дворянам, поместили их в монастырь, в который горожане не могут войти, и показали, что больше заботимся о сиротах, чем о людях города, которые платят налоги, — пояснил он.
Я никогда не думала, что люди могут счесть спасение сирот от продажи как нечто плохое. Я была совершенно потрясена этим. Тем временем Фердинанд всё с таким же невозмутимым выражением лица продолжал своё объяснение.
— В отличие от тех дней, когда ты была священницей-ученицей и должна была самостоятельно зарабатывать деньги, теперь, став приёмной дочерью герцога, ты живёшь за счёт налогов подданных. Думаю, ты сама можешь ответить, о ком должна заботится в первую очередь: о сиротах, или о тех людях, которые платят налоги?
Для развития полиграфии мне требовались люди, у которых не было другой работы, а потому приют для меня был очень удобным решением. Вот почему я планировала для распространения отрасли по всему герцогству строить новые приюты, и потому, вероятно, герцог дал мне на это разрешение. Но я никогда не думала, что тем самым буду сильно вредить жизни горожан.
— Герцог дал тебе разрешение, потому что решил, что, если сироты получат официальную работу, то тоже начнут платить налоги, что пойдёт на благо герцогства. Он действовал не из простого сострадания, — объяснил Фердинанд.
По моей спине пробежали мурашки. Я вела себя беззаботно и даже не думала, что настолько узко видела эту ситуацию. Чувствуя, что то, во что я верила, трещит по швам, я хотела плакать.
— Я не ожидал, что мы настолько по-разному воспринимаем то, в чём именно
— О чём вы?
— Ты должна назначить мэру преемника, чтобы после того, как мы устраним мэра, это не повлияло на Хассе. Если ты сможешь сделать из преемника послушную марионетку, делающую то, что ты скажешь, тогда устранение мэра не создаст никаких проблем. Постарайся. Мэр всё равно будет казнён, так что давай в полной мере воспользуемся им для твоей учёбы, — небрежно ответил Фердинанд.
Меня охватил ужас. Мне поручили организовать заговор, чтобы устранить человека. От одной мысли об этом у меня начали стучать зубы. Я понимала, что моя любовь к книгам порой приводила к тому, что на других людей оказывалась взвалена дополнительная работа, но я никогда не пыталась умышленно загнать кого-нибудь в ловушку. Я воспитана так, что подобные действия являются для меня неприемлемыми.
«Я боюсь. Я не хочу этого делать. Я не смогу. Ни за что», — говорила я про себя, мотая головой и трясясь от страха. Однако Фердинанд просто похлопал меня по голове, словно пытаясь успокоить избалованного ребёнка.
— Розмайн, если ты не сможешь должным образом справиться с этой ситуацией, то сироты в монастыре не смогут пойти в лес, что помешает им работать в мастерской. И это в конечном итоге приведёт к тому, что они станут ненужным бременем. Они будут лишь потреблять божественные дары. Из-за этого сироты подвергнутся отчуждению не только в Хассе, но и в самом приюте. Ты ведь забрала их у мэра не для того, чтобы поместить в место, где все будут их сторониться, так ведь?
— Но я не знаю, как строить заговоры… — запротестовала я.
Пусть я и пыталась сопротивляться, как только могла, но Фердинанд в ответ на это просто опустился на колени и посмотрел мне в глаза.
— Всё бывает впервые. Я научу тебя, как это сделать, — сказал он, коварно улыбаясь.
Пусть его улыбка и выглядела красивой, но я почувствовала исходящий от неё яд, который втекал в меня. Я напряглась и сжала зубы.
Из-за яда Фердинанда в ту ночь я так и не смогла заснуть, а потому, когда на следующий день пришло время отправляться в замок, я ощущала себя не только напуганной, но и невыспавшейся. Похоже, меня нужно было как можно скорее измерить, чтобы одежду успели заказать и закончить до зимы. Это оказалось настолько срочно, что вчера ордоннанцы от Рихарды прилетали трижды. Под её давлением Фердинанд уступил, а потому в итоге мне было приказано отправиться в замок. Я чувствовала себя плохо и хотела отдохнуть, но никто не собирался мне этого позволить. Главный священник — настоящий демон…
К сожалению, я ничего не могла с этим поделать, а потому собиралась заодно вернуть Хуго. С этим не должно было возникнуть проблем, потому что оговорённый срок его пребывания в замке уже истёк.
— Гил, я собираюсь сегодня в замок. Пожалуйста, сообщи Лутцу, что я вернусь с Хуго.
— Понял. К концу сегодняшнего дня мы должны закончить работу над новой книжкой с картинками, так что, пожалуйста, не унывайте.
— Спасибо, Гил. Я надеюсь, что ты всегда будешь хорошим и честным человеком.