Власть книжного червя. Том 3
Шрифт:
В каком-нибудь другом мире это я сидела бы сейчас на месте Вильфрида…
Единственная причина, по которой я до сих пор не совершила подобной ошибки, заключалась в том, что большую часть времени я проводила в храме и редко занималась делами замка. Если бы мне нужно было плотно и углубленно учиться жизни в благородном обществе, участвуя в различных мероприятиях как Вильфриду, я бы, конечно, не избежала его судьбы.
— Вильфрид, несмотря на мой приказ не впускать дворян из других герцогств в город, двоюродный дед подтолкнул твою бабушку использовать мою официальную печать без моего разрешения,
– Я выскочил из-под стола и сказал им то, что ты мне рассказал, но… они сказали, что, хотя бабушка действительно совершила преступление, виновата в этом Розмайн. Потом они сказали, что это Фердинанд дергает за веревочки из тени. Мне сказали, что Розмайн и Фердинанд пытаются захватить власть над Эренфестом…
С таким количеством незнакомых дворян, толпящихся вокруг него, я могла понять, почему Вильфрид растерялся. Он, вероятно, запротестовал бы, если бы они назвали Сильвестра лжецом, но вместо этого они подтвердили слова его отца, немного «разъяснив» как все это произошло. Эти их слова, без сомнения, поразили его разум, и он даже не задумался, были ли они правдой или нет.
Еще больше осложняло дело то, что не все, сказанное этими дворянами, было неправдой: справедливо было бы сказать, что Вероника нарушила закон именно из-за меня, поскольку ее намерением было продать меня графу Биндевальду, и не особо то оспоришь утверждение, что Фердинанд дергал за ниточки в тени, так как он давно работал над устранением Главы храма. С точки зрения Безеванста, он намеревался совершить один незначительный проступок, но Фердинанд обнародовал огромный список преступлений, настолько мелких, что даже сам Безеванст забыл о них. Так что выходило, что Фердинанд и вправду заманил того в ловушку.
– Потом один из них сказал, что я могу сам поговорить с бабушкой и спросить ее, кто прав, — продолжил Вильфрид.
Сильвестр с силой зажмурился. Заговор был довольно хитрым, если вы спросите меня: Вильфрид, по сути, с самого рождения воспитывался бабушкой, поэтому конечно же, он будет любить ее больше и считать ее более заслуживающей доверия, чем его настоящая мать, которой только недавно была предоставлена возможность регулярно общаться с ним. Вероника пользовалась его безоговорочным доверием, и вполне логично, что в подобной ситуации он был бы рад услышать ее мнение.
– Один из мужчин сказал, что бабушка заточена в башне из айвори, и когда я спросил, где она, женщина объяснила нам дорогу и предложила пойти и увидеть её. Ну мы туда и отправились, я просто хотел увидеть, всё ли так как они говорят.
Вильфрид и его друзья по учебе и играм последовали в указанном направлении, в разговорах между собой обсуждая, действительно ли башня находилась там где как сказали она должна быть. И в конце концов они действительно нашли её.
Человек у входа в башню сообщил им, что только эрцгерцог и его дети могут открыть дверь, чтобы войти внутрь. Все остальные попытались открыть дверь, но безуспешно,
– Никто, кроме меня, не мог открыть дверь. Она открылась для меня в тот же миг, как я прикоснулся к ней.
– Ничего удивительного. Итак, ты вошел в башню? Кто-нибудь еще зашел вместе с тобой? — безжизненным голосом спросил Сильвестр, похоже лишившийся всех сил. Он спрашивал это только ради уточнения: все знали, что Вильфрид зашел в башню, иначе он не стал бы говорить, что бабушка рассказала ему «правду».
– Я вошел один; они сказали, что никто другой не может войти, точно так же, как никто другой не может открыть дверь. Бабушка действительно была в башне. И она мне все рассказала. Всю правду, — сказал Вильфрид, свирепо глядя на нас с Фердинандом. — Бабушка заперта в башне и страдает, и все это из-за Розмайн и Фердинанда.
Флоренция крепко зажмурилась, на ее лице застыло страдальческое выражение.
– Отец, пожалуйста, — продолжал Вильфрид. — Ты должен освободить бабу…
— Молчать! Не заканчивай эту фразу! — закричал Сильвестр, с размаху ударив кулаком по столу, — Возражение против моего решения — не что иное, как измена эрцгерцогу!
Глаза Вильфрида расширились от того, как яростно его прервали.
– Отец…?
– Тот, кто обвинил твою бабушку и приговорил ее к тюремному заключению — это Я. Не Розмайн. Совсем не Фердинанд. Я. Ауб Эренфест.
Вильфрид потрясенно отшатнулся, он ведь столько времени повторял слова своей бабушки, обвиняя Фердинанда и меня. Все выглядело так, будто он знал, что она была заключена в тюрьму за совершение преступления, но не знал, что его отец сам осудил ее. Он, вероятно, думал, что мы с Фердинандом сделали это сами, учитывая, что она обвиняла нас.
– Ты хочешь присоединиться к мятежной фракции, выступающей против меня и твоей матери Флоренции? — спросил Сильвестр с суровым выражением на лице.
Вильфрид поспешно замотал головой из стороны в сторону, на его лице отразилась тревога.
– Но именно это и происходит, когда ты защищаешь свою бабушку и выступаешь против моего решения. Ты должен внимательно следить за своими словами. Сколько раз я говорил тебе следить за тем, что ты говоришь?
– Но… — Вильфрид замолчал, глядя на нас с Фердинандом и разочарованно кусая губы.
В этот момент Флоренция поднялась со стула, подошла к Вильфриду, и с грустной улыбкой погладила его по щеке.
– Тебе сказали то, что твоя бабушка, леди Вероника считает правдой, но в этом мире нет единой правды на всех. Как сказал Фердинанд, у каждого своя точка зрения на происходящее. Но насколько я знаю, жертвой в произошедшем была Розмайн, а не Леди Вероника, которая строила заговоры и творила немирье в герцогстве.
– Что ты говоришь, Матушка?! — Недоверчиво воскликнул Вильфрид, тряся головой, словно пытаясь выбросить ее слова из головы.
Флоренсия обняла его, голос её дрожал.
– Леди Вероника украла тебя у меня сразу после твоего рождения. Мне не разрешалось ни прикасаться к тебе, ни даже обнимать. А теперь, не удовлетворившись этим, она подтолкнула тебя к совершению столь тяжкого преступления. Вот моя правда, с моей точки зрения.