Властелин колец
Шрифт:
Он оборвал себя и снова отвернулся к окну, тихонечко напевая:
Когда сижу у очага И думаю при этом Про лес и пышные луга, Что зеленели летом, И про осеннюю листву С летящей паутинкой, Про пожелтевшую траву И лужицу со льдинкой, Когда сижу у очага — Мне как–то грустновато, Что скоро выпадут снега И нет к весне возврата. Как246
Вариант перевода:
Я думал, сидя у огня,
О прожитых годах,
О том, как летнею порой
Цвели цветы в садах,
Как на заре туман вставал,
И ветер льнул ко мне,
И таял серебристый луч
В осенней желтизне.
Я думал, сидя у огня,
Что скоро будет год,
Когда весна не для меня
Вослед зиме придет,
Что очень мало видел я,
Ведь каждою весной
Во всех лесах, во всех краях
У листьев цвет иной.
Я думал, сидя у огня,
О тех, кого уж нет.
И тех, кто должен в этот мир
Прийти за мной вослед.
И я все ждал, что в тишине
Услышу у дверей
Шаги и звуки голосов
Из памяти моей.
Пер. А.Глебовской
Был холодный и хмурый день конца декабря. Восточный ветер гнул голые ветви и раскачивал черные сосны на склонах холмов. Рваные темные тучи неслись прямо над головой. Когда засерели безрадостные тени раннего вечера, Отряд стал готовиться к выходу. Выступать решили в сумерках: Элронд посоветовал по возможности идти под покровом ночи до тех пор, пока Ривенделл не останется далеко позади.
– Бойтесь слуг Саурона, — сказал он. — У них зоркие очи. Вести о поражении Всадников наверняка уже достигли Черного Властелина, и он, должно быть, вне себя от ярости. Скоро северные земли наполнятся соглядатаями — и пешими, и крылатыми. Даже небу вы не должны верить.
Отправляющиеся в путь не стали вооружаться до зубов: они полагались на тайну, а не на удачу в бою. Арагорн взял с собой только Андарил, облачился же в обычную одежду странствующего Следопыта — потрепанную, коричнево–зеленую. У Боромира тоже был при себе меч, очень напоминавший Андарил, но не столь прославленный, а кроме меча — щит и боевой рог.
– Звук у него чистый, громкий и далеко разносится по горным долинам. Заслышав его, враги Гондора сразу обращаются в бегство, — похвалил свой рог Боромир и, поднеся его к губам, протрубил в него [247] . Над долиной, от скалы к скале, заметалось эхо, да такое, что все обитатели Ривенделла, где они в этот миг ни находились, побросали свои дела и вскочили на ноги.
247
По Шиппи, символическое значение рога в древней традиции — бравада и безоглядное мужество. Рог — атрибут древнего мира, мира героического эпоса, где в плен не сдаются. Поступок Боромира, по Шиппи (с. 163), как бы говорит, что добро сильнее зла, даже если оно проиграет в конечном итоге. Поступок этот вполне уместен в контексте героической традиции, которой Боромир принадлежит всем своим обликом и образом мыслей. Неодобрительная реакция Элронда дает, однако, понять, что в ВК героический эпос помещается в несравненно более широкий контекст и «голой» героики оказывается уже недостаточно для победы. Мудрец в этом новом контексте больше героя.
Остается неизвестным — имел ли сигнал, поданный Боромиром, какие–либо последствия или нет; однако он мог их иметь.
– Остерегайся трубить в рог понапрасну, Боромир, — молвил Элронд. — Не подноси его к устам,
– Может, я и послушаю твоего совета, — ответил Боромир. — Но доныне я всегда трубил в него перед тем, как отправиться в поход, протрубил и теперь. Дорога нас ожидает темная, и все же я вступлю на нее как воин, а не как вор!
Только гном Гимли открыто облачился в кольчугу, короткую, из стальных колец: гномы не замечают тяжести. Вместо меча он был вооружен топориком с небольшим широким лезвием.
248
Элронд — сын Эарендила, внук Диора, правнук Берена и Лутиэн. Матерью Лутиэн была Мелиан из рода Майяр(ов), т.е. ангелов (Майяр(ы) могли вступать в брак с эльфами и иметь детей; Валар(ы) могли вступать в брак только друг с другом и детей не имели). Мелиан обладала даром предвидения, свойственным Майяр(ам), и дар этот перешел от Лутиэн к ее потомкам. Через брата Элронда — Элроса, выбравшего удел людей и ставшего первым королем дунаданов, дар предвидения перешел ко всем его потомкам; таким образом, обладал им и Арагорн. Отчасти наделены им были и другие дунаданы, в зависимости от высоты их происхождения.
У Леголаса за спиной висел лук с колчаном, а у пояса — длинный серебристый кинжал. Молодые хоббиты взяли с собой мечи, найденные в древнем Кургане, а Фродо — только Жало; кольчугу, как и советовал Бильбо, он спрятал под одеждой. Гэндальф, как всегда, был при посохе; но на этот раз его снаряжение дополнил эльфийский меч Гламдринг, близнец Оркриста, оставшегося лежать на груди Торина в могиле под Одинокой Горой.
Элронд снабдил всех девятерых теплой одеждой, куртками и плотными плащами с меховой оторочкой. Запасы — еду, одежду, одеяла и прочее — погрузили на пони, того самого несчастного пони, которым хоббиты обзавелись еще в Бри.
Жизнь в Ривенделле сотворила с ним чудо: шерсть на пони прямо–таки блестела, да и задору прибавилось. На том, чтобы выбрать именно его, настоял Сэм: он объявил, что, если Билла (такую он дал кличку своей скотинке) не взять с собой, бедное животное зачахнет с горя.
– Он ведь уже почти говорить научился, — доказывал Сэм. — И заговорил бы, побудь он тут подольше! Так на меня давеча посмотрел, что я сразу все понял. Даже господин Пиппин не смог бы растолковать понятней. «Если ты меня бросишь, Сэм, я пойду один» — вот что это значило!
Итак, Билла взяли за вьючную скотинку. В отличие от остальных участников похода он не выглядел подавленным и, казалось, совсем не тяготился мыслями о предстоящем нелегком пути, хотя имел на это все законные основания.
Прощание произошло в Зале Пылающего Огня; ждали только Гэндальфа, который задерживался в Доме. Из открытых дверей падал свет, в окнах горели неяркие огни. Бильбо, закутанный в плащ, молча стоял на пороге рядом с Фродо. Арагорн сидел тут же, опустив голову на колени, — один Элронд знал, что значит для него расставание с Ривенделлом, особенно на этот раз! Остальные серыми силуэтами маячили в густеющей мгле.
Сэм стоял возле пони, сжав зубы, и мрачно таращился в темноту, откуда доносился грохот ревущей на камнях воды. Жажды приключений он на этот раз совсем не чувствовал.
– Эх, Билл, дружище, — вздохнул он, — нечего тебе было соглашаться на этот поход. Оставался бы здесь, жевал себе сенцо, а там, глядишь, и травка бы проклюнулась…
Билл махал хвостом и помалкивал. Сэм поправил на плечах мешок и, уже в который раз, встревожился — не забыл ли чего? Главное добро — котелки — вроде бы на месте; коробочка с солью, с которой он не расставался и при случае пополнял, там же; добрый запасец курительного зелья (все равно на весь путь не хватит!), трут с огнивом, шерстяные носки, белье, разная мелочишка, оброненная Фродо, — тот, растяпа, хватится, а у Сэма все наготове! Словом, Сэм мысленно перебрал свое добро и успокоился — но тут же подскочил:
– Веревка! Веревка–то! А ведь только вчера вечером думал! «Сэм, — говорю себе, — как насчет моточка бечевки? Придет время, вспомнишь про него, а взять негде!» И вот нате вам! Вспомнить вспомнил, а взять негде, поздно уже!
В дверях появились Элронд с Гэндальфом. Элронд собрал Отряд вокруг себя.
– Вот мое напутственное слово, — негромко произнес он. — Хранитель отправляется в Поход к Горе Судьбы. Бремя Долга лежит на нем одном. Он не имеет права ни выбросить Кольцо, ни передать его кому–либо из слуг Врага, да и никому другому. Никто не должен прикасаться к Кольцу — только членам Отряда и членам Совета это разрешено, да и то лишь в случае суровой необходимости. Спутники Хранителя идут с ним по доброй воле. Ваш долг — помогать Фродо. Каждый из вас может остановиться, вернуться назад, выбрать другую дорогу — это его право: решают обстоятельства. Чем дальше вы уйдете, тем труднее будет вам оставить Отряд, и все же клятвой никто из вас не связан, равно как и каким–либо обетом. Каждый сам вправе положить предел своему путешествию, ибо никто не знает, где граница его мужества и какие напасти подстерегают на пути.