Властелин наслаждений
Шрифт:
Раскаяние мучило ее. Ну зачем, зачем она проявляла строптивость в отношениях с другими женихами? Последний из претендентов был молод и красив. С детства Мейриона знала, что ее долг – вступить в брак. В действительности отец проявлял к ней больше снисхождения, чем обычно проявляют к женщинам ее положения, – он давал волю гневу каждый раз, когда очередной потенциальный жених после встречи с ней отказывался от своего намерения, но она и представить не могла, к чему это ее приведет.
Дракон, должно быть, и в самом деле грозный воин.
Возможно, если бы она не осознавала, как сильно зависят от нее другие люди, то смогла бы пережить изгнание, но Мейриона не могла причинить вред брату. Им некуда было идти, и во всем мире не нашлось бы никого, кто готов был приютить их. Наступала зима, а в эту пору изгнание было равносильно смертному приговору.
Разумеется, отец несправедливо обвинял Демьена в смерти жены. Йоркистская свинья была виновата, а не невинный ребенок, родившийся в результате насилия и к тому же с увечьем, что делало его непригодным для обучения рыцарскому мастерству.
Деньги были вручены, и священник согласился провести венчание без обычных трех недель оглашения в церкви имен вступающих в брак.
«Такова участь женщины, – грустно сказала себе Мейриона, – выходить замуж, повинуясь чувству долга».
Плотно прикрыв глаза, она поклялась навсегда расстаться с легкомыслием, смириться со своей участью и впредь не пренебрегать долгом перед семьей.
Мейриона взглянула на дядю Пьера, и ее сердце словно окоченело. Старик всегда был рядом с ней в качестве друга и наставника, направлял ее, любил, обучал читать, считать и играть в шахматы. Почему же теперь он предал ее?
Морщинистая рука Пьера приподняла подбородок невесты, и он сухо поцеловал Мейриону в щеку, после чего, двигаясь словно в оцепенении, она направилась в большой зал, где Мэтти на скорую руку приготовила что-то похожее на свадебный пир. Тарелок не было, и еду подали на оструганных досках, но Мейрионе было все равно; она методично пережевывала еду, не ощущая ее вкуса. Пожалуй, сейчас она бы не заметила даже, если бы вместо пирога ей подали отруби.
Она выпила бокал вина, затем еще один и еще один, не ощущая вкуса напитка и ища лишь отупляющего забвения.
Когда Мэтти и другие женщины все-таки заставили ее подняться, чтобы подготовить к брачной ночи, в животе у нее уже бурлило от выпитого и она спотыкалась, с трудом поднимаясь по лестнице, ведущей к спальне.
Женщины с каким-то гусиным гоготанием принялись снимать с нее одежду. Едкий дым от сальных свечей разъедал Мейрионе ноздри, и она, ища поддержки, взглянула на Мэтти. Единственная из этой толпы Мэтти оставалась спокойной; ее, казалось, не затронул кошмар, который вот-вот должен был здесь
Грубые пальцы больно щипали обнаженное тело Мейрионы, потные ладони подталкивали несчастную к перине. От отчаяния она вцепилась пальцами ног в ковер, и женщины захихикали.
– Вот оно, настоящее стеснение девственницы!
Все это время Мейриона ощущала себя отделенной от своего тела, словно все происходило с кем-то другим. Руки прислужниц продолжали удерживать ее, пока одна из служанок откидывала одеяла. Затем ее грубо толкнули, и она упала на простыни.
Внизу зазвучали громкие хлопки и одобрительные возгласы. Перед глазами Мейрионы пронеслась отвратительная картина: мужчины отпускают непристойные шутки, помогая дяде раздеться.
К горлу Мейрионы подступила тошнота, и Мэтти едва успела схватить ночной горшок и поднести его госпоже.
– А ну, дамы, удалитесь немедленно! – Мэтти прогнала женщин за дверь. – Вы сегодня больше не понадобитесь. Воистину здесь и без вас забот полно.
Мейриона вытерла лицо куском грубого сукна и взяла из рук служанки кубок с водой.
– Спасибо. Что бы я без тебя делала, Мэтти…
Мэтти смотрела на дверь, пока последняя из прислужниц не скрылась из виду.
– Послушайте, госпожа, вам не стоит бояться. Я уже обо всем позаботилась. – Она неожиданно улыбнулась.
Мейриона потерла ноющие виски:
– Никто не сможет избавить меня от того, что мне предстоит.
– Неправда, госпожа. Взгляните сюда. – Мэтти быстро достала из кармана фартука полотняный мешочек. – Видите, это опиум. Я подсыпала щепотку в вино старику, клянусь Создателем.
– Мэтти, это невозможно!
Служанка принесла еще воды, и Мейриона стала полоскать рот.
– Еще как возможно. Негоже, когда такой старик женится на молодой. Я и матушку твою, и тебя вырастила, как дочерей, и не допущу, чтобы ты вышла замуж за старого французского графа.
– Не могу поверить своим ушам.
– Ничего, скоро поверишь. У меня еще есть – на завтрашнюю ночь и на послезавтра тоже. – Мэтти положила мешочек на прикроватный столик. – Вот смотри, всего щепотка, и он готов как свечку задуть. – Она щелкнула пальцами. – А вреда ему от этого никакого, клянусь.
Мейриона пристально смотрела на мешочек с опиумом. Впервые она увидела, как в безрадостном дне забрезжил лучик надежды.
– Вы ведь никому не скажете, госпожа, правда? Я совсем старуха, и, коли хозяин меня выгонит, идти мне некуда.
– О, Мэтти! – Мейриона обняла служанку. – Никто тебя не прогонит, пока мое слово здесь хоть что-нибудь да значит.
Улыбка осветила морщинистое лицо старушки.
– Вам, госпожа, спать лучше раздетой, чтобы другие чего не заподозрили. – Она заговорщически подмигнула и тихо вышла из спальни, а Мейриона, уютно устроившись на постели, укрылась простыней, закрыла глаза и обратилась к Богу, моля дать ей силы, чтобы смириться с новой жизнью.