Властелины моря

Хейл Джон Р.

Теперь, когда с Милетом было покончено, а персидская армада ушла, Александр не видел более причин платить столь тяжело дающиеся деньги греческим экипажам. А числом они едва ли не превосходили пехоту – по двести моряков на триеру. Таким образом, Александр снял с довольствия Коринфского союза весь флот, за исключением афинских кораблей. Им еще предстоит сослужить свою службу – в последний раз. Пока Александр во главе армии шел через Карию с ее каменистой, изрезанной оврагами поверхностью в сторону Галикарнаса, очередной своей мишени, македонцы поднимали на борт двадцати афинских триер деревянные осадные сооружения. Чтобы прибыть к месту свидания с главными силами, назначенного невдалеке от Галикарнаса, флотилии понадобилось не более

суток. Здесь произошла разгрузка.

На персидский флот, сосредоточившийся в Галикарнасской бухте, Александр не обращал решительно никакого внимания, атакуя противника исключительно с суши. Военным гарнизоном города командовал афинский наемник по имени Эфиальт, возможно, выходец из рода известного демократа-реформатора. Сражался он доблестно, но Александр взял верх. Когда стало ясно, что Галикарнас вот-вот падет, персидский флот тайно, под покровом ночной темноты, снялся с места и ушел в отдаленные гавани. Уже на следующее утро Александр вошел в город. Ввиду приближающейся зимы он отослал афинские триеры с осадным оборудованием на север, в городок Траллы на берегу реки Меандр. Там афиняне отряхнули с ног пыль героического македонского приключения, в котором роль их была ныне отыграна, и направились домой.

На протяжении последующих трех лет афиняне узнавали о все новых победах царя Александра. Завоеватель разрубил знаменитый гордиев узел, в Сирии при Иссе он победил сухопутные войска царя Дария, взял осадой финикийские города Тир и Газу. Египет встретил Александра как освободителя и нового фараона; оракул Зевса Амон, пребывающий в пустыне, – как сына бога. Наряду с этими триумфами Александр начал выказывать новый и весьма опасный интерес к морю. Он собрал эскадру финикийских, и не только финикийских, кораблей для того лишь, чтобы македонские моряки набрались столь нужного им опыта ведения морского боя. На западе дельты Нила Александр заложил новый город – Александрию, будущий мегаполис, морской порт, центр просвещенности, который в один прекрасный день превзойдет величием и мощью и Афины, и Пирей.

Когда стало известно, что Александр вернулся из Египта в Тир и приступил к подготовке похода в самое сердце Персидского царства, афиняне снарядили «Парал» и отправили посольство на предмет освобождения пленных, взятых в сражении при Гранике. Однажды царь уже отверг подобную просьбу: для него это были заложники, своего рода гарантия лояльности Афин. Однако наслышанное о комплексах Александра собрание на сей раз поручило передать петицию гражданину по имени Ахилл. «Парал» прибыл на место буквально накануне того дня, когда македонская армия отправлялась в свой долгий путь в Сузы. Царь пребывал в благодушном настроении и даровал пленникам чаемую свободу.

Покуда афинские посланники, счастливые достигнутым успехом, возвращались домой, Александр успел оставить позади акваторию Средиземноморья, встретиться с войском Дария III при Гавгамелах, недалеко от Тигра, и нанести ему сокрушительное поражение, что, по существу, сделало его новым Царем царей. В Сузах македоняне обнаружили давно утраченные, вывезенные из Акрополя еще Ксерксом афинские мраморные статуи. В Персеполисе на пире в честь победы знаменитая афинская гетера красавица Таис убедила Александра предать огню величественный дворец персидских царей. Таким образом, Афины, а вернее сказать, афинянка, расплатились с Ксерксом за поджог родного города.

Но завоевателю завоеваний всегда мало. Оставив Персию далеко позади, Александр пошел дорогами и тропами, ведущими в Афганистан и Гиндукуш. А далее, подобно буре, сметающей на своем пути все и вся, его войско хлынуло в Индию. И вот тогда-то наконец в Эгейском море установился мир. Тени рассеялись, на небе засияло солнце, и Афины вновь начинали сеять и собирать урожаи.

Стремясь в полной мере использовать эту передышку, город шаг за шагом принялся восстанавливать флот. Разумеется, пока Александр купался в лучах побед, афинянам трудно

было рассчитывать на серьезные изменения в балансе сил. Но люди эти были сколь энергичные, столь и терпеливые. И когда пробьет их час, они будут готовы. Новые корабли, новое оборудование, новые программы подготовки моряков – все это позволит Афинам вернуть себе традиционное положение властелина морей.

В эти годы наиболее влиятельной личностью в городе сделался не оратор, не стратег, а финансист Ликург. Его твердый характер и неподкупность, как и доставшееся по наследству положение жреца бога Посейдона, снискали ему всеобщее уважение в городе. Бережно распоряжаясь доходами, поступавшими главным образом за счет морской торговли, Ликург сначала наполнил изрядно отощавшую казну, а затем приступил к осуществлению поистине Перикловой по своим масштабам программы обновления Афин. Боги получили свое, богово: Афина – новый Панафинейский стадион; Аполлон – храм на агоре; Дионис – театр, выложенный из блестящего мрамора; элевсинские богини – огромный зал с колоннадой. При этом, уделяя столь значительное внимание духовному здоровью сограждан, Ликург не забывал и о делах флота.

Его программа включала в себя выделение средств на подготовку эфебов  – будущих гоплитов. При Ликурге первый год своего обучения они проводили в Пирее, охраняя военно-морскую базу и осваивая навыки гребли. Второй год был отдан гарнизонной службе в пограничных крепостях. Военный церемониал и парады этих молодых людей весьма нравились афинянам. Как и ежегодные регаты. Команды эфебов от каждой филы участвовали в соревнованиях триер, стартовавших в бухте Канфар и устремляющихся вокруг пирейского мыса, мимо усыпальницы Фемистокла, к финишу в небольшой бухте Мунихия. Зрители, наблюдающие за стартом, могли бегом пересечь весь город, стать свидетелями финиша и приветствовать победителей.

В те годы афиняне также устроили настоящий и очень скрупулезный смотр своим судам. С тех самых пор, когда более шестидесяти лет назад окончилась Пелопоннесская война, Афины постепенно утрачивали лидирующее положение среди других морских стран в том, что касается обновления корабельной формы. Первенствующее положение на флоте, как и во времена Фемистокла, занимала быстроходная триера. Но если афинские кораблестроители упрямо цеплялись за традиционные формы, в Карфагене, Сиракузах, Финикии и на Родосе появлялись новые типы боевых кораблей.

Наконец и собрание поручило соответствующему комитету заняться разработкой новой модели корабля, более крупного по водоизмещению и более тяжелого, нежели триера. В результате на свет в кратчайшие сроки появились квадриремы и квинкеремы, по-гречески тетреры («четырехвесельные») и пентеры («пятивесельные»). Обновляется, таким образом, сама система гребли. В триере у каждого свое весло, и все гребцы разбиты на тройки. В квадриреме звенья сокращаются до двух гребцов, но увеличивается длина весла, и берутся за него по двое. А в квинкереме экипаж состоит из пятерок, располагающихся по системе 2:2:1. Всего весел 180, по 90 с каждой стороны. При этом скорость передвижения новых кораблей, сравнительно с триерой, не снижается. Более того, опыт и мастерство требуются не более чем от половины экипажа. В то время как один гребец как бы управляет ручкой весла, его напарник лишь применяет грубую силу, чтобы протащить лопасть в воде. Располагаются весла тоже по-новому – на смену открытым и незащищенным рамам триеры пришли закрытые весельные помещения. Экипажи увеличиваются численно: 170 гребцов в триере, 300 – в квинкереме. Их строительство указывало на решимость Афин восстановить свое владычество на море. Благодаря усилиям Ликурга город в конечном итоге довел численность флота до 360 триер, 50 квадрирем, 2 квинкерем, не говоря уже о транспортных судах для перевозки гоплитов и лошадей и триаконторах, тридцативесельных галерах.