Властитель свободы
Шрифт:
— Ты не очень-то разбираешься в женщинах, да? — сказал Аттикус.
Престон раздраженно на него взглянул.
— Джинни, я не буду тебя винить за эту ошибку. Мы поженимся, как и собирались, — Престон снова взял ее за руку. — Да, я хочу жениться на тебе, даже несмотря на твою интрижку. Будем считать, что мы оба хороши, и начнем все сначала.
О, господи. Ну, у нее и карма.
— Нет, мы не будем считать, что счет 1:1, и мы не начнем сначала. Мы расстались, — она выдернула руку и поняла, что Аттикус так и стоит позади нее. И все
«Никогда не отпускай меня. Пожалуйста».
Она закрыла глаза. И ее реакция на его прикосновение — еще одна причина, по которой она не может с ним быть.
— Престон, уезжай домой, — она встала, повернулась к нему спиной и спокойно взглянула на Аттикуса. В этот раз ей было гораздо, гораздо труднее найти слова. Она заставила себя сказать решительным тоном:
— Прости Аттикус, но я не считаю, что мы вместе.
Почему каждое слово дается с таким трудом, словно она умирает?
Он задумчиво посмотрел на нее. За тенью от стетсона было не видно выражения его глаз. Затем он кивнул и указал Престону на дверь, специально распахнув куртку так, чтобы продемонстрировать огромный пистолет.
Мужчины.
Секунду поколебавшись, Престон сделал несколько шагов. Он обернулся и послал ей полный надежды взгляд.
— Позвони мне, дорогая.
— Нет. Никогда.
Он с болью взглянул на нее.
О. О, нет. Нет, она не может причинить ему боль. Ни ему, ни кому-то еще.
— О, милый, я не та женщина, которая тебе нужна. Правда. Но ты найдешь ту, которая подойдет тебе гораздо лучше. Не сдавайся.
Секунду спустя он кивнул, пробрался через зал и вышел на улицу.
Аттикус, бросив на нее очередной непроницаемый взгляд, пошел за ним — унося ее сердце с собой. Когда он сказал «сейчас я ее мужчина», она чувствовала только тепло. Счастье.
Но, господи боже, он не был ее мужчиной. Они разбежались, правда? Какие бы отношения между ними ни были, они закончились.
Так почему он так сказал?
****
Выйдя из ресторана, она обнаружила что Аттикус стоит, прислонившись к своему заляпанному грязью пикапу, припаркованному перед ее машиной, вытянув длинные ноги и скрестив на груди руки. От света уличного фонаря, черная шляпа отбрасывала тень на его лицо, и его темная борода казалась еще более зловещей.
— Почему ты все еще здесь? — ей захотелось стукнуть себя за дурацкий вопрос. — На самом деле, что ты вообще делал в ресторане?
— Я видел, как ты проезжала мимо полицейского участка. У тебя был расстроенный вид. Хотел убедиться, что с тобой все хорошо, — он наклонился вперед, ухватил ее за ремень и притянул к себе. Его руки легли ей на бедра. — Тебя все еще потряхивает.
Почему ей так нравится, что он о ней беспокоится?
— Я в порядке. Это был мой бывший жених.
— Я понял.
— Я с ним давно рассталась.
— Это я тоже понял. Но такая женщина, как ты, будет тяжело
Глаза защипало от того, как он все понимает.
— Так и было, — она выдавила улыбку. — Но сейчас мне лучше.
Он фыркнул и обнял ее.
— Врушка.
К мужскому горному запаху примешивались нотки ружейного масла и кожи, и это невероятно успокаивало. На секунду или две она прижалась к нему, подзаряжаясь его силой.
А потом отступила. Она не выдержит, если ее сердце снова разорвется на части, а этот мужчина мог разбить его гораздо, гораздо легче, чем Престон.
— Спасибо за объятия.
— Всегда рад, — он внимательно посмотрел на нее. — Похоже, этот вечер у тебя свободен. Самое время поговорить, — он открыл пассажирскую дверь пикапа.
— Поговорить? Нет.
Не обращая внимание на ее протест, он поднял ее и усадил на сиденье.
— Сиди тут. Давай с этим покончим, Вирджиния, — он сердито выпятил подбородок.
Слова протеста застряли у нее в горле. Она сцепила пальцы. Может, это и хорошо. Конечно, она сможет все получше объяснить. В последний раз она причинила ему боль и ни за что не сделает этого снова.
— Куда ты меня везешь?
Удовлетворенная улыбка сказала ей — он понял, что добился своего.
— Ко мне.
Аттикус вез ее к себе, потому что не хотел давать ей шанс передумать. Он потащит ее прямо в спальню. В этот раз она выслушает его, а он ее.
— Эй, — она высвободилась из его хватки, — ты не можешь…
Он взял ее руки в свои.
— Я хочу извиниться.
Она нахмурилась.
— За что?
— Когда ты рассказывала мне, что чувствуешь на той парковке, я отреагировал ужасно, — он все еще чувствовал боль обиды и покачал головой. — Ты психолог. Ты ведь знаешь, как люди понимают факты по-своему, да?
Она перестала вырываться.
— Ну, да. И как ты их понял, Аттикус?
— Мой отчим бил маму.
— Я помню, ты об этом говорил.
— И он ее использовал. Она трудилась как проклятая, чтобы все было идеально, чтобы у него не было причин ее ударить. Но когда ты сказала, что слишком стараешься, мне показалось, это значит ты считаешь, что я изобью тебя, если ты не будешь стараться.
Ужас был написан у нее на лице.
— Нет. О, нет, дорогой, я этого совсем не имела в виду.
Он коснулся губами ее губ.
— Не сразу, но я это понял. Прости, что я сразу отреагировал, вместо того чтобы выслушать до конца, — обхватив ее лицо руками, он посмотрел в ее несчастные глаза. — Ты меня простишь, Джин?
— Тут совершенно нечего прощать. Это все мои проблемы. Ты не сделал ничего плохого.
Он целовал ее долго и нежно. Ее губы были такими же мягкими, как ее сердце. Она не раздумывая простила его. Он углубил поцелуй, коснулся языком ее языка, а затем отстранился. У них были проблемы, которые нужно решить в первую очередь.