Влечение
Шрифт:
Он ударил ее тяжелой кочергой.
— Кэтлин!!!
Отец обернулся и посмотрел на Роба так, как никогда не смотрел. Потом грузно поднялся на ноги. Роб занял место возле матери. У нее было белое, как стена, лицо и кровавая пена на губах. Он сразу понял: она мертва.
Босиком и в пижаме, он бросился вниз по лестнице, а затем на улицу — к телефонной будке. А когда говорил в трубку, видел, как из дома вышел отец и зигзагами, время от времени налетая на фонарный столб или забор, заковылял прочь.
Джесс плакала.
— Его, конечно, поймали, — продолжил Роб. — Был суд. После моих показаний дело стало ясным как стеклышко. Приговор был — виновен в убийстве. В конечном итоге он отбарабанил пять лет и теперь живет где-то в Шотландии. В Глазго, наверное.
— Какой ужас, — проговорила Джесс.
«Ну вот, — подумал Роб, — все как всегда — жалость и слезы. Зря рассказывал».
— Теперь я лучше все понимаю.
Он запрокинул голову и уставился в потолок.
— Я сам от него недалеко ушел. На мне — смерть Дэнни.
Горячность ее ответа повергла Роба в изумление.
— Не смей так говорить — никогда! Это был несчастный случай. Все могло быть наоборот — ты сам говорил.
— Жалко, что не так вышло.
— Это ты тоже говорил. Послушай. — Она больно вцепилась ему в предплечье. — Я любила Дэнни больше всех на свете. Он уже не воскреснет. Не станет зрелым мужчиной, не женится, не заведет детей. Никто не заменит его в моем сердце. Да, его смерть — трагедия, но это — трагическая случайность. Я прощаю тебе твою роль в этой катастрофе.
— Из-за того, что я только что рассказал? — чуть ли не с издевкой проговорил он.
— Нет. Из-за всего, что я узнала после его смерти. Потому, что мог Дэнни убить тебя. И потому, что я так хочу.
Роб хриплым голосом спросил:
— Как ты думаешь, склонность к насилию передается по наследству? Неужели она заложена в нас от рождения и только ждет случая вырваться на поверхность, как наследственная болезнь, только гораздо хуже?
— Нет. Я в это не верю.
Роба поразило, с какой легкостью она отмела его страхи. Он выговорил самое страшное, а она как будто и не слышала.
— Вот чего я боюсь, — прошептал он. — У меня такое чувство, словно это уже случилось.
Джесс бережно взяла в руки его голову и побаюкала. Он зажмурился. Этот материнский жест в сочетании с наготой был необычайно эротичен. Роб высвободил голову и стал пристально вглядываться в лицо женщины, а руки поползли вниз по ее плечам — к груди и дальше.
— Не случилось, — выдохнула Джесс. — И никогда не случится. Ты не насильник и не бандит. Ты — ласковый и нежный. Мы помогаем друг другу.
Он ощутил бархатистость ее кожи на внутренней стороне бедер. А раздвинув ей ноги, услышал, как у нее участилось дыхание.
Тем вечером, памятуя о распоряжении судьи, Джесс на своей машине отвезла Роба домой и осталась вместе с ним. Она прихватила только самое необходимое — ночнушку, рабочую одежду. Рано утром ей нужно быть в питомнике. Грэхем Эдер уже предупредил ее, что необходимость присмотреть за Соком и посещение суда вместе с Робом «съели»
Джесс уже бывала в крохотной квартирке Роба — заскакивала на какой-нибудь час. Она поставила сумку со своими вещами на стул и стала внушать себе, что может чувствовать себя как дома. Нельзя сказать, чтобы в квартире было грязно. Вдоль одной стены шли искусно сделанные полки; еще в первый визит ее восхитили гладкая поверхность и идеально зачищенные стыки. Роб был мастером своего дела!
Но в этой комнате Джесс остро чувствовала свой возраст.
Это был временный приют человека, который еще не оброс пожитками и не был особенно заинтересован в создании уюта. Здесь можно было укрыться от непогоды, согреться и удовлетворить другие простейшие потребности. И забыть, перебравшись на другое место. Привал. Временное пристанище молодого парня. Джесс сравнивала это жилье со своим домом, пропитавшимся духом многих лет жизни, навевающим хорошие и плохие воспоминания. Там все еще обитали тени ее бывшего мужа и маленьких детей — прятались по углам и выпрыгивали из небытия, когда она перебирала фотографии или их личные вещи. Иногда это было мучительно. Джесс позавидовала Робу: он может в любую минуту сорваться с места и устремиться к другим местам, начать новый жизненный этап. А она давным-давно, много лет назад, закрыла перед собой дверь перемен.
Робу передалась ее скованность. Он молча прибирался — засовывал вещи в ящики, собирал с кровати одежду.
— Не хлопочи, — сказала Джесс. — Не стоит ради меня производить революцию.
— Я не произвожу.
«От этого не будет толку, — подумала Джесс. — Нам здесь не жить вместе — даже временно. С чего я вообразила, будто это возможно? Потому что не хотела расставаться?»
Роб поднял с кресла в углу какую-то вещь и стал складывать. Это был свитер из ангорской шерсти, маленький, как на ребенка, серый и пушистый. Похожий на мягкую игрушку.
— Надеюсь, он тебе не велик? — пошутила Джесс.
— Это свитер Кэт, — прорычал Роб. — Она его забыла.
Кэт приходила в гости. Сбросила блестящий синтетический плащ, расшвыряла в разные стороны сумку, шарф и перчатки. Скинула высокие сапожки, а когда в комнате стало тепло, сняла свитер и осталась в майке без рукавов. Села, задрав коленки, и обняла голыми руками ноги в черных колготках.
Роб убрал свитер подальше. Он не говорил ей, что виделся с Кэт.
Джесс считала ее девушкой Дэнни, но, очевидно, ошиблась…
Она посмотрела на жилье Роба под новым углом. Это была комната молодого холостяка; естественно, здесь бывают девушки. Вот почему она чувствовала себя здесь не в своей тарелке.
— Ну и что из этого? — с вызовом спросил Роб.
— Ничего. Разумеется, ничего.
Перед тем как лечь, Джесс почистила зубы и умыла лицо в холодной ванной, которую Роб делил с еще одним жильцом на той же лестничной площадке. В раковине осталась засохшая пена и волоски после бритья.