Влияние морской силы на историю 1660-1783
Шрифт:
Испания, перед которою все другие державы трепетали менее, чем столетие тому назад, с тех пор давно уже была в упадке и едва ли представляла грозную силу, слабость центральной власти распространилась по всем частям администрации ее. Однако по размерам своей территории она все-таки была еще велика. Испанские Нидерланды все еще принадлежали ей, она владела также Неаполем, Сицилией и Сардинией, Гибралтар не попал тогда еще в руки Англии, ее обширные владения в Америке, за исключением Ямайки, завоеванной англичанами за несколько лет перед тем, были еще не тронуты. О состоянии ее морской силы, как по отношению к мирным условиям, так и по отношению к войне, уже говорилось выше. За много лет перед тем Ришелье заключил временный союз с Испанией, в силу которого она отдала в его распоряжение сорок кораблей, но неудовлетворительное состояние последних, большею частью плохо вооруженных и плохо управлявшихся, вынудило удаление их с театра действий. Флот Испании был тогда в полном упадке, и его слабость не скрылась от проницательного взора кардинала. Столкновение между испанской и голландской эскадрами к 1639 году в высшей степени ясно показывает состояние унижения, до которого опустился этот, некогда гордый, флот. "Ее флот тогда,- говорит историк Дэвис, - потерпел один из тех ударов, ряд которых в течение войны низложил ее с высокого положения обладательницы морей в обоих полушариях на низкую ступень среди морских держав. Король снаряжал сильный флот для перенесения войны к берегам Швеции и для комплектации его приказал выслать через Дюнкерк подкрепление для команды и провиант. Согласно этому, флот
Когда флот действует таким образом, то это значит, что он потерял всякую гордость и достоинство, но флот этот только разделял тот общий упадок Испании, вследствие которого вес ее в европейской политике с тех пор все более и более уменьшался. "Посреди блеска своего двора и языка,говорит Гизо,- испанское правительство чувствовало свою слабость и старалось скрыть ее под своей неподвижностью. Филипп IV и его министр, уставшие бороться только для того, чтобы быть побежденными, заботились лишь об обеспечении мира и старались устранить все те вопросы, какие потребовали бы от них усилий, на которые они не чувствовали себя способными. Разделенный и расслабленный, Австрийский дом имел даже еще менее претензий, чем позволяло ему его влияние, и политикой преемников Карла V сделалось напыщенное бездействие за исключением случаев безусловной вынужденности к деятельности".
Такова была Испания того времени. Та часть Испанских владений, которая была тогда известна под именем Римско-Католических Нидерландов (современная Бельгия), угрожала сделаться обильным источником несогласий между Францией и ее естественным союзником - Голландской Республикой. Это последнее государство, носившее политическое имя "Соединенных Провинций", достигло тогда апогея своего влияния и могущества, всецело основанного, как уже было объяснено выше, на море, на пользовании морской силой, созданною великим морским и коммерческим гением голландцев. Народ этот более, чем какой-либо другой народ в наше время, за исключением англичан, показал, как дары моря могут дать богатство и могущество стране, слабой и бедной по своим внутренним ресурсам. Вот каким образом недавний французский автор описывает торговое и колониальное положение Голландии около времени вступления на французский престол Людовика XIV: "Голландия сделалась Финикией новых времен. Владея Шельдой, Соединенные Провинции заперли выходы из Антверпена к морю и унаследовали коммерческую силу этого богатого города, который один венецианский посланник в семнадцатом столетии сравнил с самою Венецией. Они принимали, кроме того, в свои главные города рабочий люд из Нидерландов, который бежал от испанской тирании совести. Мануфактуры сукон, полотняных материй и т. п., занимавшие шестьсот тысяч душ, открыли новые источники доходов для народа, прежде довольствовавшегося торговлей сыром и рыбой. Уже одно рыболовство обогащало его. Сельдяной промысел кормил почти пятую часть населения Голландии, давая триста тысяч тонн соленой рыбы и принося более восьми миллионов франков ежегодного дохода.
Морское и коммерческое могущество Республики развивалось быстро. Коммерческий флот Голландии насчитывал 10 000 судов, 168 000 матросов, и кормил 260 000 человек ее населения. Голландия держала в своих руках большую часть европейской транспортной торговли и захватила к этому еще со времени мира всю перевозку товаров между Америкой и Испанией и французскими портами, причем общая стоимость ее ввоза определялась в тридцать шесть миллионов франков. Северные страны: Бранденбург, Дания, Швеция, Московия, Польша, доступ к которым был открыт Провинциям через Балтийское море, служили для последних неисчерпаемым рынком обмена. Взамен продававшихся ими там продуктов они покупали продукты Севера - пшеницу, дерево, мед, пеньку и меха. Общая стоимость товаров, ежегодно перевозившихся на голландских судах во всех морях, превосходила тысячу миллионов франков. Голландцы сделались, говоря образным языком, "извозчиками" на всех морях"{16}.
Таким развитием своей морской торговли Республика была обязана колониям. Она имела монополию на все продукты Востока. Пряности и разные произведения промышленности из Азии привозились ею в Европу ежегодно на сумму шестнадцать миллионов франков. Могущественная Ост-Индская компания, учрежденная в 1602 году, основала в Азии целую империю из владений, отнятых от Португалии. Завладев в 1650 году мысом Доброй Надежды, который гарантировал промежуточную стоянку для ее судов, она царила, как верховный властелин, на Цейлоне и на берегах Малабарском и Коромандельском. Она сделала Батавию резиденцией своего правления и распространила свою торговлю до Китая и Японии. Между тем Вест-Индская компания - более быстро развивавшаяся, но менее прочная - снарядила восемьсот кораблей, военных и торговых. Она воспользовалась ими для захвата остатков португальских владений на берегах Гвинеи, а также и в Бразилии.
Соединенные Провинции сделались таким образом складочным местом для произведений промышленности всех наций.
Голландские колонии в то время были рассеяны по всем восточным морям в Индии, в Малакке, на Яве, на Молуккских островах и в различных частях обширного архипелага, лежащего к северу от Австралии. У голландцев были владения на западном берегу Африки, и колония Новый Амстердам тогда еще оставалась в их руках. В Южной Америке Голландская Вест-Индская компания владела почти тремястами лигами берега в Бразилии, к северу от Бахии, но многое недавно ускользнуло из ее рук.
Соединенные Провинции были обязаны значением и силой своему богатству и своим флотам. Море, которое, подобно остервенелому врагу, бьется об их берега, было покорено и сделалось их полезным слугой; земле суждено было привести их к разорению после долгой и суровой борьбы с врагом, более жестоким, чем море - с Испанским королевством; успешный конец, с его обманчивым обещанием покоя и мира, прозвучал похоронным звоном по Голландской Республике. До тех пор, пока могущество Испании не было поколеблено или, по крайней мере, было достаточно велико для поддержания страха, долгое время внушавшегося ею остальной Европе, интересы Англии и Франции, которые обе страдали от угроз и интриг ее, требовали, чтобы Соединенные Провинции были сильны и независимы. Когда же Испания пала, и повторявшиеся унижения ее показали, что ее слабость
Под ударами двух соперничавших наций Соединенные Провинции должны были скоро почувствовать и обнаружить свою внутреннюю слабость. Открытые для нападения с суши, мало населенные, при правительстве, мало способном вызвать силы народа к дружной борьбе и, что в рассматриваемом случае всего важнее, неумением заботиться надлежащим образом о подготовке к войне, республика и нация должны были падать с еще большей быстротой, чем поднимались. Но, однако, в 1660 году еще никаких указаний на близость их падения не замечалось, Республика все еще стояла в первом ряду великих держав Европы. Если в 1654 г. война с Англией обнаружила отсутствие боевой готовности, удивительное во флоте, который так долго попирал на морях гордость Испании, то с другой стороны, Провинции в 1657 году сумели остановить посягательства Франции на их торговлю, а год спустя, "вмешательством в дела Дании и Швеции в балтийском вопросе они не позволили последней занять на Севере преобладающее положение, опасное для них. Они принудили ее оставить открытым вход в Балтийское море, господами которого оставались по-прежнему, так как ни один флот не был способен оспаривать у них контроль на его водах. Превосходство их флота, доблесть их войск, искусство и твердость их дипломатии, заставили признать престиж их правительства. Ослабленные и разоренные последней войной с Англией, они снова заняли место в ряду великих держав. В этот момент Карл II был снова возведен на трон".
Об общем характере правительства Голландии уже говорилось выше, и здесь необходимо только вкратце напомнить о нем. Это была плохо связанная конфедерация, управляемая сословием, которое с достаточной точностью может быть названо коммерческой аристократией и характеризуется политической робостью, свойственной классу, подвергающемуся сильному риску в войне. Влияние двух факторов, партийной ревности и коммерческого духа, было бедственно для военного флота. Последний не содержался в надлежащем состоянии в мирное время, представляя скорее морскую коалицию, чем сплоченный флот, он неизбежно страдал от неуместного соперничества между собою офицеров, среди которых было слишком мало истинного воинского духа. Никогда не существовало народа, более героического, чем голландцы; летописи голландских морских сражений дают примеры отчаянной предприимчивости и выносливости, ни превосходящих которые, ни даже может быть равных им не было проявлено никогда и нигде; но те же летописи указывают и на такие примеры малодушного и недостойного поведения, которые показывают недостаток воинского духа, очевидно являющийся следствием недостатка профессиональной гордости и профессионального воспитания. Это профессиональное воспитание едва ли существовало в каком-либо флоте того времени, но в монархических странах оно в значительной мере возмещалось духом военной касты. Остается еще заметить, что правительство, довольно слабое уже вследствие вышеизложенных причин, было еще слабее от разделения народа на две большие партии, горячо ненавидевшие друг друга. Одна партия купцов (бургомистры), бывшая в рассматриваемую эпоху в силе, чувствовала расположение к конфедеративной республике, как она охарактеризована выше, другая желала монархического правительства под скипетром Оранского дома. Республиканская партия добивалась союза с Францией и сильного флота, Оранская партия тяготела к Англии, с королевским домом которой принц Оранский был в тесном родстве, и желала сильной армии. При этих условиях и при малочисленности населения, Соединенные Провинции в 1660 году, с их огромным богатством и внешней деятельностью, походили на человека, поддерживаемого возбуждающими средствами. Искусственная сила не может поддерживаться бесконечно, но достоин удивления факт, что это маленькое государство, с народонаселением во много раз меньшим, чем Англия или Франция, выносило нападения каждой из этих держав отдельно, а два года и обеих вместе, не только не будучи уничтожено, но и не потеряв своего места в Европе. Оно обязано этим поразительным результатом отчасти искусству одного или двух человек, но главным образом своей морской силе.
Англия, в отношении готовности к предстоявшей тогда борьбе, стояла в иных условиях, чем Голландия и Франция. Хотя и представляя, по форме своего правления, государство монархическое, при сосредоточении действительно большой власти в руках короля Англия не позволяла последнему править королевством всецело по его желанию. Король должен был сообразовываться с волей и желанием своего народа, чем Людовик совсем не был связан. То, что Людовик приобретал для Франции, он приобретал для себя, слава Франции была его славой. Карл заботился сначала о своих выгодах, а потом уже о выгодах Англии, но, всегда помня свое прошлое, он решился не подвергаться ни судьбе своего отца, ни новому изгнанию. Поэтому, в угрожавший момент, он уступил требованиям чувств английской нации. Карл лично ненавидел Голландию, он ненавидел ее, как республику, он ненавидел ее тогдашнее правительство, как составлявшее оппозицию во внутренних делах родственному ему Оранскому дому, и он ненавидел ее еще более потому, что в дни его изгнания Республика, в силу одного из условий мира с Кромвелем, изгнала его за ее границы. К Франции же он был влеком политической симпатией правителя, желавшего быть неограниченным, может быть, также римско-католическими связями и, в значительнейшей мере, деньгами, которые платил ему Людовик и которые отчасти освобождали его от контроля парламента. В следовании этим личным стремлениям Карл должен был считаться с некоторыми решительными желаниями своего народа. Англичане и голландцы, принадлежа к одной и той же расе и находясь в подобных между собою условиях приморского положения, были явными соперниками в вопросах первенства на море и в торговле; и так как Голландия занимала в рассматриваемую эпоху первенствующее место, то чувства упомянутого соперничества со стороны Англии были особенно страстны и горячи. Еще особая причина неудовольствия между этими державами лежала в деятельности Голландской Восточно-Индийской компании, "которая требовала монополии торговли на Востоке и обязывала отдаленных князей, с которыми заключала договоры, закрыть двери торговли в их владениях другим нациям, исключенным таким образом не только из голландских колоний, но и со всей территории Индии". Сознавая превосходство своей силы, Англия желала контроля над политикой Голландии, и в дни, когда была республикой, даже добивалась союза между своим и ее правительствами. Сначала, поэтому, народное соперничество и народная вражда вторили желаниям короля, тем более так, что Франция в течение нескольких лет не была грозна для других держав на континенте. Как только, однако, наступательная политика Людовика XIV была всюду понята, английский народ, как высший, так и низший класс его, почувствовал большую опасность для себя со стороны Франции, подобно тому, как столетие назад они были напуганы Испанией. Передача Испанских Нидерландов (Бельгии) Франции повела бы к порабощению ею остальной Европы и особенно была бы ударом для морской силы и Голландии и Англии, так как нельзя было предположить, чтобы Людовик согласился тогда продолжать признавать закрытие Шельды и Антверпенского порта - условие, на которое обязалась ослабевшая Испания по вынужденному у нее Голландией договору. Восстановление же торговой деятельности этого большего города было бы одинаково тяжелым ударом и для Амстердама, и для Лондона. С пробуждением наследственной оппозиции против Франции начали сказываться узы родства между Англией и Голландией, память о прошлом союзе против тирании Испании проснулась, и сходство религиозных верований, представлявшее тогда все еще сильный импульс, заставило оба государства действовать заодно. В то же самое время энергичные и систематические усилия Кольбера создать во Франции торговлю и флот возбудили к ней ревность обеих этих морских держав; соперницы между собою, они инстинктивно обратились против третьей стороны, посягавшей на их господство на море. Карл не был в состоянии сопротивляться давлению своего народа при всех этих мотивах; войны между Англией и Голландией прекратились, а после смерти Карла сменились даже тесным союзом.