Влюбись в меня себе назло
Шрифт:
Но унижаться перед ним не намерена. Тоже покажу ему фунт презрения.
И заставила себя расплыться в ослепительной улыбке. Как я уже отмечала: улыбка - мое главное оружие, мой меч. Конечно, если не кисло улыбаюсь, а сияюще-радостно. Тогда появляющиеся на щеках ямочки разят противника без промаха. И мне невозможно отказать - так, по крайней мере, утверждают Никита и Дашка.
Донцов, похоже, оторопел от моего "сияния", по крайней мере, обескуражен, наверняка ожидал иного - скорее всего, горьких жалоб и докучливых уговоров. Дудочки, не дождется. Погасив улыбку, бросила сухо "Привет!", прошла мимо, задрав подбородок
В кабинете английского языка мамы не оказалось, мне сказали, что она у завуча. Спустившись на первый этаж, приостановилась около зеркала у раздевалки. Напротив находился стол охранника, но за ним его не было, куда-то отлучился.
Зеркальное отражение мне поведало, что сейчас я не в лучшем своём образе. Отросшие с последней поездки в Москву почти до середины спины волосы забраны назад в тугой пучок. Кстати, они не первой свежести, а трёхдневной. Ресницы не накрашены, глаза припухшие от недосыпания из-за любовных расстройств.
О, чудный, необычный цвет моих глаз - нефритовой зелени - угас и совсем незаметен на бледном лице. К тому же внешний прикид - юбочка в складку и вязаная кофточка с короткими рукавами (не могла же я прийти в школу за мамой в день августовской конференции в джинсах и футболке!) - совершенно не красит меня. Я выгляжу словно девочка-подросток, школьница-пятёрочница или, ещё хуже, девушка-синий чулок, лишённая обаяния.
И я, такая невзрачная, хотела вновь пленить и обуять всего из себя брендового парня или, говоря словами Никиты, фирменного мажора местного масштаба? В уме ли я? Мне вдруг стало смешно. Почему-то представился голый Олег, весь обклеенный знаками-этикетками разных фирм. И я, звонко рассмеявшись, лукаво подмигнула своему отражению. Вышедший из туалета охранник удивлённо посмотрел на меня, как на ненормальную. Я ему улыбнулась точно так же, как Донцову, озарив "сиянием" и озадачив, затем поспешно ретировалась в кабинет завуча.
От мамы мне уже было известно, что завучем на первую четверть временно назначена классная руководительница нашего одиннадцатого "А" Людмила Павловна, учительница математики, так как настоящего завуча направили на переподготовку в край. Милочка, как я и мои одноклассники называем "класснуху" между собой, несмотря на свой несколько сурово-сосредоточенный вид, была, в сущности, добродушной женщиной. Худая и высокая, словно восклицательный знак, в очках и чопорно одетая в классические костюмы, она ко всем своим ученикам хорошо относилась.
Особенно неровно дышала ко мне, считая чуть ли не ангелом и совершенно не замечала моих недостатков. Может, потому что знает меня с детства и до сих пор видит во мне маленькую забавную девчурку. Они с мамой - подруги с первых дней совместной работы в школе.
В кабинете завуча, кроме мамы и Милочки, оказалась ещё какая-то девушка. Она сидела за столом и что-то писала. Чёрные кудрявые волосы разбежались по плечам. Заметив, что я вошла, девушка подняла голову и красивым взмахом тонкой руки отвела от лица вьющиеся пряди. И на меня уставились самые прекрасные в мире глаза. Их назвать можно чисто зелёными изумрудами! Драгоценными самоцветами, камнями сияния, как называли изумруды древние греки.
И тут до меня дошло, кто передо мной. Зарина, моя соперница, отбившая у меня парня. Теперь понимаю, у меня не
Выходит, учёные врут, когда утверждают, что зелёные глаза самые редкие на свете, что имеют их всего два процента населения земного шара. А вот мы вдвоём рядом, в двух шагах друг от друга - и у обеих у нас зелёные глаза. Правда, у одной они ярче и заметнее, а у другой, то есть меня, зелень можно заметить, если вглядеться повнимательнее или когда одежда зелёного цвета.
– А, Женечка, как я рада тебя видеть!
– радостно поприветствовала меня классная руководительница.
– Знакомься, это Зарина Калашникова, она будет учиться в нашем классе.. А это Женечка Лапушкина. Зарина, надеюсь, вы подружитесь.
Моя соперница ничем не показала, что слышала обо мне. Она приветливо улыбнулась и сказала приятным голосом:
– Я буду очень рада. Ведь у меня в вашей школе ещё мало друзей, и я буду чувствовать себя одиноко.
– О, не беспокойся, - успокоила её Людмила.
– Наш класс очень дружный, никому в нём не будет одиноко. Женечка и её подружка Даша Нахимова помогут тебе освоиться на новом месте, я посажу тебя за парту поближе к ним.
– Спасибо, Людмила Павловна, - поблагодарила без тени фальши в голосе Зарина и захлопала тёмными ресницами.
Я же не произнесла ни слова. Но тоже натянула улыбчиво-приветливую маску на лицо.
Когда мы с мамой выходили из школы, Донцов уже стоял не у крыльца, а на углу здания. Но мама всё-таки заметила его и сказала:
– Там не твой ли парень маячит? Почему он не подходит?
Я с показным равнодушием ответила:
– Потому что он не меня ждёт, мы с ним расстались.
– Надо же!
– воскликнула мама.
– А из-за чего ты его бросила?
– Почему ты так думаешь?
– я прямо задохнулась от возмущения.
Но мама не поддалась моему гневу, сохраняла спокойствие.
– Просто мне всегда казалось, что он не подходит тебе, - миролюбиво произнесла она, - я надеялась, что ты сама когда-нибудь это поймёшь.
– Но я люблю его!
– заупрямилась было, но, подумав, что глупо веду себя, сбавила тон и уже дружелюбно спросила: - И чем это он мне не подходит?
– Он какой-то ненастоящий, вычурный что ли - и причёска полубритая, и татуировки, и кольца то на пальцах, то в ухе, а то в носу, как у быка, и вид скучающий, язвительная улыбка... В общем, баловень судьбы... А ты у меня как солнышко, вся светишься. Ты добрая, отзывчивая, словом, сущая лапушка. Недаром у тебя фамилия - Лапушкина.
От материнской похвалы я натурально онемела. Долго не могла ничего сказать, наконец, выдавила:
– Мамочка, не надо привирать, ведь совсем недавно ты хулила мой ядовитый язык. Говорила, что я несдержанна и дерзка, занимаюсь зубоскальством, насмешничаю над всеми. Ты советовала мне держать почаще язычок за зубами и грозилась отправить в Москву на перевоспитание.
– Да мало ли что в сердцах я наговорила!
– возразила мне мама.
– Иной раз не мы, а гнев за нас судит. А теперь я совершенно спокойна и в здравом уме. И утверждаю со всей уверенностью, моя дочь достойна парня получше, чем этот недалёкий, самовлюблённый Донцов. Ты это и сама поймёшь, только не торопись, дай себе время и возможность разобраться, кто твоей душе нужен.