Влюбись в меня себе назло
Шрифт:
Рядом с ними стояла женщина в зимней форме патрульно-постовых. Увидев меня, малышки стремительно бросились ко мне, закричав: "Енеська! Енеська!" За ними подошла быстрым шагом тётенька в форме.
– Ты знаешь девочек?
– спросила поспешно.
– Да, это Юля и Аня! Живут от нас недалеко, - не замедлила я с ответом.
– А где их мать?
– Её сбила машина, - озабоченно пояснила женщина, оглядываясь на подъехавшую только что неотложку, - свидетели говорят, девчонки рванулись через дорогу и она кинулась за ними...
– Она жива?
– Ком
– Похоже, нет, - жалостливо протянула женщина, - скорая помощь определит.
Тут кто-то окликнул её по имени. Она пошла было на зов, но приостановилась и внимательно посмотрела на меня.
– Тебя как зовут и где живёшь?
– Женя Лапушкина. Вон из того коттеджа я, - глухо выдавила из себя, показав рукой на видневшиеся сбоку от многоэтажек частные дома.
– Ты можешь, Женя, забрать к себе домой девочек пока? А то они тут замерзнут.
– Конечно, - кивнула я и взяла малышек за руки.
Тут женщину-полицейского снова окликнули, и она поспешила к машине скорой помощи, куда санитары заносили носилки с матерью няшек.
Дома никого не оказалось: Никита, похоже, ушел после школы к своей бабушке по матери - он раз в неделю к ней всегда ходит. Я накормила сестрёнок и уложила спать.
В часов пять позвонила та женщина-полицейский, что попросила увести близняшек, сообщила, мать их умерла, сказала, у девочек в нашем городе нет родных, через час или два за ними к нам приедут из полиции и заберут.
– Как нет родных?!
– возмутилась я.
– А я?
– подумав, что со мной могут не считаться, соврала с уверенностью в голосе: - Моя мама - близкая подруга матери Юли и Ани. Они могут у нас остаться.
– Хорошо, - облегчённо согласилась женщина, - пусть они сегодня побудут у вас, а завтра мы с твоей мамой свяжемся.
К семи часам вечера родители и Никита были уже дома. К этому времени няшки выспались, я им помогла одеться.
Мама хлопотала на кухне у плиты, готовя ужин. Отец пытался помогать ей. Братец вертелся около них, о чём-то рассказывая. Мы с девочками спустились вниз, я повела их на кухню, крепко держа за руки. Увидев нас, родители и Никита застыли, изумлённо разинув рты.
– Откуда эти малышки?
– с удивлением спросила мама.
– Чьи они?
– Они наши!
– твёрдо заявила я, легонько подтолкнув близняшек вперёд.
– Они будут у нас жить! Вы ведь хотели завести ребёнка!
– Мы няси, няси!
– громко подтвердили девчушки, кивая головками.
Что потом началось! Настоящая катавасия. Вопросы и восклицания посыпались на меня. Суматоха не прекращалась и на следующий день, когда выяснилось, что я соврала о дружбе мамы с матерью няшек. Когда приехали из отдела опеки забирать девочек, они завыли в голос и принялись судорожно цепляться за меня, а я держала их за руки крепко-накрепко и ругалась напропалую на всех, кто пытался вырвать у меня малышек. Одна из них принялась кусаться, чем ужасно напугала служащих опеки.
Почти целое море слёз мы вылили на взрослых, прежде чем они смирились с тем, что нас не стоит разлучать. Хотя
Скоро выяснилось, что отца девочек невозможно найти: в свидетельствах о рождении у них прочерк и никто не знает, кто он. Из родных осталась одна бабушка, проживающая на Алтае, но она категорически отказалась забирать внучек к себе. В Тихинске мама Юли и Ани жила с сожителем, у него в квартире. После её смерти он не собирался обременять себя чужими детьми.
Между тем вся наша семья постепенно привыкла к близняшкам и полюбила их. Славные девчушки как-то незаметно проникли каждому из нас в сердце. И родители решили оставить их у себя. Они хотели удочерить девочек. Но в отделе опеки убедили их, что лучше оформить опеку по договору в форме приёмной семьи. Это лучшая альтернатива удочерению, так как дети не лишаются льгот от государства, а семья - финансовой поддержки. Тем более нельзя лишать девочек памяти о родной матери, отдавшей за них жизнь.
Пусть они знают свои корни.
Теперь няшкам уже по девять лет, они почти самостоятельные, но мы с Никитой всё равно не выпускаем их из вида, заботимся о них как можем. Обе сестрёнки увлекаются плаванием, а вот танцами ни одна не заинтересовалась. Учатся девочки в нашей же школе, где работает мама. А зовём мы их по-разному: то няшками, то мармеладками, по отдельности - Юляшиком и Анюшиком. Именно под этими именами их номера ручных часов-телефонов у нас с братом заложены в смартфонах.
Перед началом учебного года мы с мамой решили походить по магазинам. Во второй день ежегодной августовской педконференции она с утра участвовала в заседании методобъединения учителей иностранных языков, которое проходило в нашей школе, а после обеда была свободна. Я пришла к назначенному часу. У входа в школу неожиданно встретила Олега. Похоже, он кого-то ждал.
Увидев меня, весь напрягся, в глазах промелькнуло что-то вроде смеси страха и жалости. Возможно, мне это просто показалось. С чего бы ему меня бояться? А уж жалеть подавно - расстались мы с ним не очень дружески. Может, совесть проснулась? Хорошо бы! Я внимательно посмотрела ему в глаза. Он чуть улыбнулся. Неожиданно я почувствовала прилив трепещущей радости.
Как всё-таки хорош этот парень! У него стильная стрижка с выбритыми боками и зачёсом чёлки налево. Пряди чуть обесцвечены, что делает его золотоволосым, особенно на солнце. Белая футболка с принтом головы льва на груди красиво обтягивает сильное, мускулистое тело, на одной руке - замысловатая временная татуировка, привлекающая внимание к мускулам.
Я уставилась на него. Наши глаза встретились. Пухлые губы Олега чуть дрогнули в кривой полуулыбке.
– Привет!
– произнёс он.
Мне не понравился его равнодушно-снисходительный тон, словно я для него посторонняя, словно мы не встречались много месяцев, захлёбываясь на каждом свидании от переполнявших нас чувств. Я не заслуживаю такого безразличия!