Влюбись в меня себе назло

Медведева Татьяна Леонидовна

– Вы не можете танцевать вместе!
– жёстко поджав губы, властно заявил Тищенков.
– Выглядите как в народных плясках. Зрители привыкли к вашей паре и по-иному не захотят вас воспринимать. А вы должны стать совсем другими. Необходимо, чтобы вы разделились.
– И тут же приказал: - Ты, Кораблёв, будешь танцевать с Дюжевой.
– И указал на хорошенькую, с русым коротким хвостиком на затылке девушку, увлекающуюся и латиноамериканскими танцами, и хип-хопом, как ни странно, - я её видела не раз во время уличных выступлений, ну и с бальниками на сцене.
– А ты, Кораблёва...
– Хореограф

обратился ко мне и задумчиво погладил двумя пальцами свою бородку.
– С кем же тебя поставить?!..

– Со мной!
– вдруг раздалось у меня сбоку.
– Можно я буду танцевать в паре с Лапушкиной?
– Это Лёха Крылосов попросил.

Я метнула на него обеспокоенный взгляд. Вид у него был чересчур вежливый, что настораживало. Но не крикнешь же: "Я с ним не хочу! Выделите мне другого!"

– Хорошо, - согласился Максим Анатольевич, - только ты как будто уже в паре с Калашниковой?

– Её сегодня нет, а потом она может танцевать с ... Гусевым. Из них неплохая пара получится. Вы же у него Олю Дюжеву забрали. Он остался без партнёрши.

– Да, конечно, - признал Тищенков.
– Гусев, ты встанешь в пару с Калашниковой. Надеюсь, ты не против?!

Парень не возражал.

– Я против, он может Енечку специально уронить!
– неожиданно заспорил Никита.
– Отец сказал, что мы у вас будем делать перевороты.

Он взял меня за руку и, как в детстве при встрече с задиристыми мальчишками, чуть шагнул вперёд, плечом закрывая меня. Смешно и нелепо, конечно. Я давно умею сама давать отпор.

– С чего бы мне её ронять... специально!
– иронично произнёс Лёха, сделав небольшую паузу перед "специально", в тёмно-карих глазах засверкали хитринки.
– Я же не шизик и не кретин. Хотя и не дылда с замашками дубины стоеросовой, как кое-кто из её нынешних поклонников.
– Явный намёк на Рича, догадалась я.
– Но силы и ума у меня хватит, чтобы удержать на весу барашка вроде твоей Енечки.

Я посмотрела на брата и краем губ дала понять, чтобы не протестовал дальше. Он легонько кивнул и не спеша направился к новой партнёрше. Я же осталась рядом с Крылосовым, но глаза уставила на хореографа - какое движение он нам сейчас покажет. Лёха придвинулся ко мне и неожиданно положил руку на мою талию. Её тепло стало обволакивать меня, я растерялась. И попыталась отцепить его пальцы, горячо впившиеся мне в бок, и оттолкнуть парня. Однако не тут-то было, он не отпускал меня.

– Ну, Ехидничка, - прошептал мне на ухо полушутя, - теперь держись! Твой тонкий стан - в моих руках, что захочу, то и буду делать с ним, надеюсь, он крепок - не переломится.

Чуть позже, после объяснений хореографа, мы начали с ним танцевать. Крылосов держался уверенно, постепенно я к нему приноровилась. Максим Анатольевич к нам не цеплялся, зато брату постоянно делал замечания. Тот терпел, не возникал.

Кстати, меня Тищенков не трогал, чего я боялась после признаний Коробовой, лишь пару раз несильно стукнул по ноге, чтобы я не тянула носочек высоко и с изяществом, но ничего эротического в этом я не почувствовала.

Удивительным было другое: прикасание Крылосова, моего раздражителя, злостного досаждателя и мучителя доставляли мне удовольствие. Мало того, по его лицу я видела,

он тоже наслаждался танцем со мной.

Спустя какое-то время нескольким парам, у которых более или менее получалось, в том числе нам с Лёхой, хореограф велел сесть на скамейку. А сам занялся с теми, кто не успевал отработать движения. Среди них был и мой брат. Скорее всего, из-за его партнёрши.

Расположившись на краю скамейки, у стены, мы с Крысой тихо, шёпотом стали переговариваться. Удивительно, совершенно не нападали друг на друга, словно только-только познакомились и горим желанием узнать собеседника получше.

Он спрашивал, довольна ли я прошедшим летом и где побывала. Я интересовалась его работой в юношеской редакции при телестудии, не раздумал ли поступать на факультет журналистики.

– Не раздумал, - ответил твёрдо, - конечно, журналистика теперь больше не боевитая, а прислужно-сенсационная. Но я надеюсь вернуть ей истинное назначение - сообщать людям правду, помогать им искать справедливость.

– Тогда уж лучше поступай на юридический, - посоветовала я.
– У юристов больше возможностей.

– Это с какой стороны посмотреть, - тихо возразил Лёха.
– Иной раз художественное слово больше поражает сердца, чем указ или какой-либо другой правовой акт. Кстати, журналистика - вторая древнейшая профессия.

– Да, знаю, даже есть книга американского писателя под таким названием, - прошептала я.

– Ты читала Роберта Сильвестра?
– удивился парень.

– Нет, конечно!
– выдохнула ему прямо в ухо.
– Но видела его книгу. Роман "Вторая древнейшая профессия" у отца в Москве есть в бумажном варианте, издан ещё в пятидесятые годы. Он советовал мне прочитать, я полистала, но не увлеклась.

– Ну, и напрасно, интереснейшее чтиво, не оторвёшься. Между прочим, этот роман - о любви. Но я выписал книгу по интернету не за "любовность", а за то, что герои - газетчики. Знаешь ли, газетное ремесло там хорошо показано. Я и детективы Чейза, в которых герои - журналисты, обожаю, особенно "Ты только отыщи его..." Хочешь, Сильвестра дам почитать?

Я кивнула, а позже, через минуту-две молчания, поинтересовалась:

– А какая первая древнейшая профессия, ты знаешь?

– Проституция, - хихикнул парень, хитро блеснув глазами.
– Без неё человечество бы размножалось намного медленнее, ведь постоянно велись войны. А журналисты, между прочим, произошли из глашатаев, герольдов и гонцов...

Речь свою мудрящую Крылосов не успел завершить. Нас разъединили. Хореограф попросил меня с Никитой показать все трюки, какие мы умеем. Сначала мы сделали стойку на руках, потом колесом раскатились в разные стороны, прошлись по кругу и опять сошлись.

– О, я тоже могу колесом ходить!
– воскликнул один из парней.

Две девушки также сказали, что умеют переворачиваться колесом. Тищенков попросил показать. Я сразу обратила внимание, что у девушек и парня ноги не в шпагате и не на одной прямой. Тем не менее хореографу их колесо понравилось, и он решил перевороты нас пятерых использовать в своей постановке.

Потом я показала мостик, те две девушки тоже легко его делали. И снова Максим Анатольевич заявил, что применит наши способности.