Влюбиться не предлагаю
Шрифт:
— А я вот под каким углом на тебя не посмотрю, вывод один — «Самовлюблённый засранец», — парирую его усмешки.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, куда собралась? Домой втихушку решила свалить, пешком по росе? Я могу и подвезти, если что. Зачем же такие красивые ножки километрами мучить?
— А тебе лишь бы от меня избавиться?
— Почему же, я бы уехал вместе с тобой. По-моему, тут и без нас всем весело, — беспечно болтает ногами. — Слышала, как чпокаются в ванной?
Слышала, ещё как. И даже была уверена что ты —
— А так как туалет оказался занят не по назначению, пришлось на улицу выйти, чтоб отлить. Минералочка, знаешь, имеет свойство проситься наружу, — на секунду замолкает, как будто о чем-то задумавшись. — Присаживайся, — чуть отодвигается, уступая мне место.
Принимаю его приглашение. Правда, не с такой легкостью, как он, но всё-таки запрыгиваю на перила.
— Я даже было подумал, что это ты там. В ванной.
Я в доли секунды от того, чтобы приложить тебя чем-нибудь тяжёленьким за подобные высказывания.
— С кем? С пьяным Костиком? Хорошего ты обо мне мнения.
— Я ж пошутил, — касается моей руки.
– Ты же не такая.
Не углубляясь в то, что значит в его понимании присвоенная мне характеристика «не такая», возражаю:
— У тебя, между прочим, было больше шансов там оказаться. Вон как Маша около тебя тёрлась. Вполне логично, что у вас могло бы быть продолжение после её флирта.
— А меня кто-то спросил, хочу ли я этого продолжения? Лично я всегда за активное согласие. С любой стороны. А то, получается, если девушка, причем изрядно пьяненькая, пытается сесть на меня верхом, я и отказать ей не могу? Не имею права на этот отказ?
— То есть всё дело в том, что девушка была пьяненькая?
— Нет. Дело в самой девушке. Представь себе, она может меня не заинтересовать, не привлечь, не возбудить, в конце концов. А насильно меня брать не надо. Не люблю заниматься безвкусной имитацией. Секс должен быть осознанный и желанный. Вот тогда он доставляет истинное удовольствие.
Опускаю голову. Ловлю себя на мысли, что разговаривать с Артёмом на подобные темы не вызывает у меня какого-то дискомфорта. Наоборот, я приятно удивляюсь, как его мнение и поступки на этот счёт порой разнятся со словом и делом других парней. Могла бы предложить, что всё это заслуга воспитания. Но, посвящённая в семейную историю Артёма, делаю вывод, что к такой жизненной позиции он дошёл сам… Невольно осознаю, что хочу — не хочу, но Сокович вызывает у меня уважение. Не должен. А вызывает.
Не замечаю, как Артём соскакивает с перил и оказывается на земле, стоя передо мной.
— Судя по тому, что на тебе спортивная форма, ты решила рвануть ночью тёмной на пробежку. Только я тебя одну никуда не пущу. Вдруг, какой деревенский сумасшедший пристанет? Где тебя потом искать? В овраге, в синем пакете? А я на правах старшего несу за тебя ответственность, между прочим.
— Нашелся тут старший, — заявляю упрямо.
— Прыгай, я поймаю, — протягивает ко мне свои руки.
Не раздумывая, отталкиваюсь от перил. Артём подхватывает меня в воздухе, сжимая сильными руками
Наши лица находятся на разном уровне. И смотря на него сверху вниз, интуитивно понимаю, что невольно любуюсь им. Губы Артёма, чуть приоткрытые, одаривают меня теплым дыханием. Глаза согревают изучающим взглядом.
— Гордеева, — нарушает наше молчание, при этом аккуратненько перемещая руки мне на талию, — а ты знала, что объятия уменьшают стресс, повышают иммунитет и избавляют от депрессии?
Лёгкость и зыбкость момента тут же улетучивается.
— Слушай, познавательная страничка, захлопнись, будь добр.
— Видимо, недостаточно сильно мы с тобой обнимаемся, раз ты всё такая же злюка, — крепче прижимает меня к себе.
У меня тут же перехватывает дыхание от ощущаемой близости. Но мне так хочется развеять свои последние сомнения, больше похожие на заморочки…
Артём в наглухо застегнутой ветровке. Узнать бы, что там под ней? Чью же вещь я видела на подлокотнике дивана? Из-за которой я чуть было не пришла к ошибочным выводам?
Была не была.
Продолжая одной рукой держаться за Артёма, другой хватаюсь за молнию на его ветровке. Медленно тяну бегунок вниз. И как только из-под ветровки показывается красная ткань поло, чуть слышно выдыхаю.
— Мне нужно было кое-что проверить, — комментирую свои не поддающиеся логике действия, отвечая на повисший в воздухе немой вопрос: «Что я делаю?».
— Что проверить? Не голышом ли я там?
— Нет. То, что ты там не голышом — это очень даже хорошо, — довольная, застёгиваю молнию на ветровке под самое горло.
— Лиль, знаешь, что самое сексуальное в девушках? — Артём аккуратно ставит меня на землю.
— Флирт? — разрываю наши объятия, мысленно укомплектовывая обратно бабахающие фейерверками гормоны.
— Неа. Умение удивлять.
От такого замаскированного комплимента от Соковича у меня сдвигаются границы восприятия каких-либо чувств. Мне и приятно. И неожиданно. И подозрительно. И не понятно.
— Позволь и мне тебя удивить. Предлагаю пойти на преступление.
— Артёмка, ты ошалел? Какое ещё преступление? — вот и раздражение подоспело.
— Забить на пробежку и пойти кататься на катамаране. Видел я один, пришвартованный к причалу.
— Так прокат уже не работает.
— А нас разве это остановит?
Ладно. Допустим. С Артёмом мне ничего не страшно.
По песчаной тропинке, ведущей от нашего домика, спускаемся прямо к реке.
— А если кто-то увидит? — успеваю не только смотреть по сторонам, но и наблюдать, как Артём, присев на корточки, пытается отцепить катамаран от причала.
— Ну, штраф заплачу за самовольное использование плавательного средства. Подумаешь. И, вообще, нечего замок такой бутафорский вешать, — аккуратно укладывает на деревянный помост отстёгнувшуюся цепь, издающую при этом противный лязгающий звук.