Влюбленные антиподы
Шрифт:
— Со стола убираю.
Да, я это делала. Машинально. Трясущимися руками. Умоляя себя успокоиться. А то прямо Бегемот какой-то, тот, что боялся прививок. Раз и все. А я уже, кажется, белая, желтая, серобуромалиновая в крапинку…
— Даш, давай потом запустим машину… — Кузьма стоял у меня за спиной. — Не хочу, чтобы она шумела…
Я осталась стоять. К нему спиной. Держась за ручку посудомойки, чтобы не упасть. Но когда почувствовала его руки на голой груди — сдалась, и футболка мягко соскользнула с пальцев. Потом его пальцы нашли пуговицу на шортах, которую я с таким трудом недавно застегнула.
— Забыл.
Он вновь схватил их и сунул руку в карман. Я обернулась. Заставила себя встать к нему лицом, но он тут же спрятал блестящую обертку у меня за спиной, прижимая твердой рукой мою грудь к своей. Но она не прижалась — между нами, точно копья, стояли мои соски. Впрочем, не одни они мешали единению наших тел. Но целоваться мы могли, и за поцелуями я не заметила, как мы оказались в спальне. Темно, но комната крошечная — мимо кровати не упадешь. Но мимо подушки я все же упала. Но я ведь пришла сюда не спать… Спать не на подушке.
Я гладила Кузьму по волосам. Это оказалось так же легко, как и на скамейке у моря. Его вихры будто созданы для того, чтобы их гладили.
— Как хорошо, что ты редко стрижешься, — прошептала я ему в самое ухо.
— Что?
Он приподнялся надо мной и заморгал. Я это как-то увидела… Ах да, на кухне же горит верхний свет.
— Ничего…
И я прижалась губами к его шее — мокрой, как в море. Но он снова отстранился, уже со стоном.
— Не делай этого никогда. Это слишком приятно. Понимаешь, слишком…
Я не понимала. Ничего. Чего он тянет? В моем пупке уже скоро будет дырка. Хотелось сказать в ответ — слишком долго, но он закрыл мне рот поцелуем. Ничего, догадался сам… Его рука скользнула по моей груди вниз, вернула свободу несчастному пупку, но сама потерялась там, где ждали совсем не ее… Я заскребла ногами, точно краб, и даже ударила коленкой, когда его рука почти полностью утонула во мне. А вдруг?
— Даш, ты чего? — Рука скользнула вверх и сжала мне грудь. — Я делаю что-то не так? Скажи!
Но я молчала, хотя еще способна была шевелить распухшими губами.
— Даш, я просто чувствую, что меня с этими нашими играми надолго не хватит… Ты не целуй хотя бы меня, ладно?
Я кивнула. Два, а то и три раза… Меня трясло, всю… И я потянулась к одеялу, но Кузьма прижал его локтем, расправляясь с упаковкой. Скорей бы, скорей бы уже это закончилось… А он все сидел и сидел ко мне спиной, сгорбившись. И я вскочила и повисла у него на шее…
— Сказал же, не целуй!
Да я едва дотронулась губами до его мочки, а он уже опрокинул меня на спину, снова мимо подушки. Я не знала, где она была — может на середине кровати, а может это я наоборот была там. Ступнями я чувствовала лишь скомканную простыню, коленками сжимала ему бедра, а он сжимал пальцами мою грудь, точно боясь, что она раздуется до размеров воздушного шара и поднимет нас к потолку. На потолке уже были мои глаза. Я не хотела смотреть ему в лицо. Я боялась, что эмоции будут слишком сильными, и обезобразят мне лицо. Я закусила губу еще раньше, как почувствовала
— Даш, ты чего вся сжалась?
Я приподняла голову и встретилась с его глазами и носом. Он был влажным, или эта капелька скатилась с моего?
— Ничего…
Мои ноги будто окаменели, и я едва-едва ими шевелила.
— Стучусь, как дурак, в закрытую дверь…
Он схватил мои губы, не дав ответить — заходи. Это прозвучало бы глупо. Лучше вообще ничего не говорить. Говорить будем после, по факту… Я не отвечала на поцелуй, он просто зажал мне рот, а потом отпустил — тогда я выдохнула так тяжело, будто вынырнула из моря. Грудь тоже получила свободу от его рук и вздымалась, как разбушевавшийся вулкан. По ее склонам стекала лава, вниз, к его рукам, которые теперь воевали с моими коленками. Я потянулась к его шее, но руки тут же соскользнули по плечам и стиснули его локти — сразу, как его пальцы встретились на моей талии, тащя меня вниз, в бездну…
— Ты что?
Но я стиснула зубы, вскинула подбородок и зажмуренными глазами уставилась в потолок. Он ничего не понял. Только бы ничего не понял… До самого конца.
Я отпустила его локти, вцепилась в шею, потом в волосы, вжимая его голову себе в шею. Он сжал зубами мочку, и я вскрикнула — разрешила себе наконец открыть рот. Внутри все горело, но боль отдавалась уже где-то в лопатках, сдавленных его пальцами.
— Извини, не хотел, — его губы остановились на моем дрожащем подбородке. — Да не сжимай ты меня так…
А я ничего не делала. Мои ноги даже не касались друг друга. Они дрыгались в воздухе, как и мартышки. Я не открывала глаз. Мокрых… Ну почему я плачу, ведь не собиралась…
— Даш, да в чем дело?
Он замер, зато сжал мою шею и поднял голову. Я открыла глаза. Полные слез.
— Даша…
Я зажмурилась.
— Даш, что я сделал? Мне казалось, ты готова… Тебе резинка трет? Поэтому ты хотела без? Да не молчи ты! — он даже затряс меня, но я продолжала молчать. — Да ну тебя нафиг…
Он отпустил меня, и я рухнула. Он тоже рухнул, рядом. Краем глаза, краем уха, я видела, как он стянул резинку, скомкал, встал и ушел. Но не было его всего секунду. Или две. Он явился вместе с ярким светом, и я снова зажмурилась. А когда открыла глаза, он продолжал стоять с рукой на выключателе. Я подтянула к животу ноги и замерла.
— Это ведь не месячные, да?
Вместо ответа, я уткнулась лицом в мокрую простынь. Какой же мокрой она была!
— Даша, что ты сделала?!
Он рванул меня на себя, усадил и — мне показалось — хотел врезать. Расплющить мне нос с таким же удовольствием, как до того целовал. Я зажмурилась, стиснула колени, локти и все, что еще само не сжалось во мне.
— Дашка, тебе больно? — его рука скользнула мне на щеку.
Горячая рука, только она не высушила слезы.
— Даш, скажи, что я сейчас могу сделать? Даш, хочешь вина? Хочешь в душ? Хочешь… Да скажи уже хоть что-нибудь! — заорал он и с остервенением затряс мое безвольное тело.
А я упала ему на грудь и только громче заревела.
Глава 43 "Тост"
— Даша, ну пожалуйста… Даша, ну нельзя так… Даш, я сейчас зареву вместе с тобой!