Вместе с Россией
Шрифт:
Соколов, верный своим привычкам разведчика, был пунктуален. Настенные часы в комнате родителей еще не начали своего перезвона, как на лестнице послышались шаги с характерным звоном шпор. Настя распахнула дверь и бросилась ему на шею.
— Милый, здравствуй, как я рада, что ты не опоздал! — выпалила она, поцеловав Алексея в бритую и пахнущую одеколоном щеку. Подхватив корзинку и не дав полковнику возможности поприветствовать своих будущих родственников, Настя сбежала вниз по лестнице. Соколов последовал за ней и успел открыть перед ней дверь подъезда.
У подъезда стоял лихач, рысак был покрыт красивой модной сеткой синего цвета, предохранявшей
Улица плавно тронулась назад. Вместе с ней остался почти у подъезда Настиного дома человек в студенческой шинели и шапке с эмблемой технологического института. Это был Костя-технолог.
Полиция еще вчера решила начать операцию по изъятию нелегальной литературы на час раньше, но приход Соколова спутал охранке все карты. Увидя отъезжающих Настю и полковника, Костя бросился к соседней подворотне, где стояла карета с нарядом жандармов.
— Проворонили! — выпалил Костя жандармскому ротмистру, возглавлявшему наряд. — Птичка упорхнула…
— Растяпа вы, господин студент! — выругался ротмистр. — Спать долго любите!.. В восемь утра надо было начинать… Теперь попробуйте добыть улики-с! А без улик мы не можем дело прокурору передать!.. Теперь госпожу Холмогорову и не тронешь!..
Костя стоял с отсутствующим видом, словно втайне радуясь, что дело не выгорело.
Настя благополучно сдала корзинку на Малой Охте, Соколов, которому она сказала, что мать просила отвезти провизию заболевшей родственнице, терпеливо ждал в санях.
Лихой «ванька» быстро домчал их до Петровского острова, где в парке шло-гремело народное гулянье. Уже от Тучковой набережной в морозном ясном воздухе слышались звонкий веселый гул голосов, звуки гармони, писк свистулек, смех и отдаленные выкрики.
Показались дощатые балаганы. Веселая и оживленная Анастасия, щеки которой разрумянились от быстрой езды, легко выпрыгнула из саней, как только Алексей открыл полость. Оба сразу попали в толпу. Чтобы не потеряться, Настя взяла Алексея под руку и прижалась к нему. Полковнику захотелось поднять девушку над толпой, как поднимают детей, чтобы они лучше видели. Он поделился этой идеей с Настей и получил в ответ заряд веселого смеха и влюбленный взгляд.
Народное гулянье было совсем не тем местом, где можно было любоваться друг другом. Настя и Алексей поняли это, радостно, беспричинно засмеялись и стали разглядывать вывески, обращая внимание друг друга на самые смешные из них.
На одном из балаганов красовалось огромное полотнище, где в пороховом дыму на белом коне скакал храбрый генерал и махал сабелькой, вслед ему валили солдаты со штыками наперевес. Как водится, противник быстро улепетывал.
Внутри балагана слышались трубные звуки, пальба, музыка и барабаны, восторженные крики зрителей.
В двух шагах от балагана, в валенках, тулупе и белом переднике, надрывался во весь голос сбитенщик. В фарфоровые кружки он налил Анастасии и полковнику из медного чайника, укутанного полотенцем, горячего сбитня и развлекал господ прибаутками, пока они тянули обжигающе-горячий напиток.
Полюбовались Петрушкой, который выскакивал по соседству из-за пестрой ширмы. Вся толпа вокруг ликовала, когда Петрушка знатно отдубасил здоровенной дубиной черта и полицейского, а сам остался невредим. Настя особенно весело хохотала, вспоминая сегодняшнее
Покатались с высоченных ледяных гор, слетая на утлых салазках в брызгах искрящейся на солнце ледяной пыли. Дух захватывало от такой красоты.
В толпе солдат гвардии, мещан, толстых купчих и иных женщин торгового сословия попадались и тонюсенькие барышни из благородных в сопровождении кавалеров-чиновников или офицеров. Иногда мелькали и аристократы из гвардейской кавалерии, окружавшие дам в меховых боа и собольих пелеринах.
Всюду сновали лоточники с мочеными грушами и яблоками, разных видов колбасами и студнем, ситными, пирогами с грибами, с ливером… Их товар расхватывался на лету и не успевал замерзать.
Когда сияние дня начало угасать, для вящего веселья зажглось электричество. Настя утомилась, стада реже улыбаться и тяжелее опираться на руку Алексея. Он почувствовал это и, полуобняв ее, направился к выходу.
Взяли свободного «вейку». Под меховой полостью Настя уютно прижалась к шинели Алексея и задремала, как сморенный усталостью ребенок. У нее было такое состояние, словно она спала и в то же время все видела и слышала. Настя заметила, что Алексей схитрил и попросил возницу ехать кружным путем. Девушке было так тепло и хорошо, что не хотелось останавливать спокойное движение саней, скрип снега под полозьями. Ехать бы да ехать…
Внезапно тревожная мысль словно ожгла Настю, и сон сразу пропал.
«Как там дома?.. — подумала она. — Все ли благополучно? Не вторглись ли жандармы в мое отсутствие?»
Алексей почувствовал, что девушка шевельнулась, и велел финну держать к 18-й линии. Когда они подъехали к Настиному дому, большая круглая, луна разливала свой жемчужный свет над городом.
У дома и в подъезде было тихо. Алексей проводил девушку до квартиры и, когда открылась дверь, хотел было откланяться. Хозяйка, однако, пригласила его на блины. Скрывая свою радость побыть с Анастасией еще целый вечер, Соколов принял приглашение. Домой он явился в отличнейшем настроении, напился с тетушкой чаю и рассказал ей, истосковавшейся по разговорам, о своих впечатлениях от народного гулянья. Оба, довольные прожитым днем, разошлись по своим комнатам. Тетушка — почитать Шопенгауэра для более крепкого сна грядущего, а Алексей — просмотреть иностранные отделы петербургских газет перед завтрашним днем в штабе, который обещал быть довольно напряженным.
Варшава, апрель 1914 года
В начале тысяча девятьсот четырнадцатого года генеральные штабы всех крупных европейских держав уже предчувствовали большую войну. В неизбежность всеобщей схватки верили императоры и короли, министры и генералы, разведчики и генштабисты, хотели ее. Все, в том числе и профессиональные военные, ошиблись лишь в длительности ее и масштабах.
В российском Генеральном штабе опасались войны еще в прошлом, 1913 году, но он, слава богу, истек. Однако военно-политическая обстановка продолжала обостряться, разведка приносила все новые сведения о военных приготовлениях германцев, австрийцев, румын, болгар, и военный министр Сухомлинов решился испросить милостивого соизволения государя на проведение стратегической игры генералитетом русской армии.