Вместе. Синдром Керчепина

Awelina

Нет уж. Не только из-за долга. Я слилась с ним сознаниями, что еще более интимно, чем телами, а это просто прикосновение губ.

Сев удобнее, чуть развернувшись к Тэппу, неторопливо и мягко дотронулась до его щеки, посмотрела на линии рта и поняла, что очень хочу этого поцелуя, знать бы только с какой стороны подступиться. В висках запульсировало, дыхание сбилось, а внутри словно растекались, разбегались электрические разряды, звеня в крови, приятно тревожа.

Прикрыв глаза, я подалась вперед и соединила наши губы, осторожно, неумело, так, наверное,

дети целуются, подражая взрослым. Но моя ли вина? Ни в одной инфопапке не содержалась теория о том, как правильно действовать, не говорилось, что именно подразумевает Тэпп под словами «поцелуй меня».

Теплые, мягкие, но одновременно жесткие губы дрогнули под моими, раскрылись, завладевая. В голове пронеслось: «Не просто прикосновение» — перед тем, как мы будто захлебнулись друг в друге, жадно забирая и жарко отдавая.

Тэпп буквально впечатал меня в свое твердое тело, крепко обнимая за талию, зафиксировав подбородок. Я льнула к нему, ища тепло и опору, целостность, и находила их, обхватила его шею и затылок, впиваясь в кожу ногтями. Его рот наступал, и я принимала ласки до тех пор, пока не осознала, что тоже могу… многое: дразнить, вбирать, прикусывать.

Я — продолжение его. Он — продолжение меня. Невообразимо хорошо… Ярко, жарко и сильно, почти как во время слияния.

И я вся словно тяжелела, заполняясь чистым пламенем, поражалась, что вообще способна на это. Удовольствие, экстаз, торжество, кружившие голову и горячившие кровь желания, удовлетворенное чувство собственничества, ощущение власти и покорности, восхищение, возбуждение, от которого терялась связь с реальностью… Как много всего… Словно лилось в душу и сознание извне, изнутри, погружая на дно.

Как быстро оказалась на спине, на матрасе, а он сверху, бесстыдно задрав юбку, чтобы ласкать мое обнажившееся бедро? Все как в тумане. Как в горячке. Как под наркотиком, делающим мир острым, ранящим, выпуклым, сверкающим, фантастическим.

Он целовал меня в шею, заставляя выгибаться и стонать, рванул застежку блузки, вторую. Провел раскрытыми губами к груди, вернулся с напористым поцелуем к моему рту, запустив руки в локоны, собрав их пальцами. Я, пробравшись под его футболку, задрав ее, гладила, царапала спину, ерошила жесткие волосы на затылке. Обхватывала бедрами его талию, с хмельным восторгом ощущая предельное возбуждение, свое и его.

Вдруг два раза подряд пиликнул лежавший рядом на тумбочке планшет, и это все изменило: напор ослабевал, жадность отступала, сменившись тягучей и дразнящей нежностью. Но я не желала терять этот жар, тепло, наполнившее меня до краев, мне хотелось больше. Я умирала от потребности погрузиться в Иоданира Тэппа еще глубже, слиться с ним во всех возможных аспектах.

— Нир, — хрипло выдохнула я, обхватив его шею и затылок, не отпуская, когда он собрался отстраниться. Прильнула своим лбом к нему, показывая, чего хочу.

Но он поцеловал мои вспухшие, будто воспаленные губы, дразняще провел ладонью по груди с напрягшимися сосками, вызвав сладкую судорогу внизу живота,

а потом сел, потянул меня за собой и, прижав к себе, крепко обнял.

Мы молчали, часто дышали, у меня перед глазами почему-то все вертелось, а в голове нарастал неясный звон. Дрожащими пальцами я схватилась за ди-чип, собираясь избавиться от него и начать слияние.

— Нет, — Тэпп остановил меня, мягко обхватив пальцы.

— Что? — Неверяще уставилась в потемневшие глаза, а он прижал свой лоб к моему, еще и за затылок придерживал, чтобы не отстранилась. Пальцы другой руки щекотно поглаживали талию под задравшейся блузкой.

— Я тоже этого хочу, — ставший густым и бархатистым голос пробирал до дрожи, я крепко зажмурилась. — Очень и очень сильно, Мия. Снять чертов чип, уничтожить, чтобы ничто не закрывало тебя от меня. Никогда. Очень сильно хочу. Практически на грани контроля. Но нет.

— Нет, — завороженно повторила я.

— Мы рискуем. Я не про зависимость. Про то, что испытываю сейчас. Могу навредить, потому что не контролирую себя, — объяснил сбивчиво.

— Спалишь мозги? — Сказанное им почему-то не воспринималось, видимо, рассудительность полностью уступила место инстинкту размножения.

— Нет, Карамелька. Присвою твое сознание себе. Мы навсегда увязнем друг в друге.

— Звучит как бред, который снится, если на ночь перебрал с блоками по ди-эффекту, — усмехнулась.

— Не беспокойся. Как и во всем, здесь тоже поможет тренировка. И практика, — услышала ответный смешок.

— То есть мне тебя снова поцеловать?

— Увы, теперь моя очередь.

— Изде…

Договорить Тэпп мне не дал, закрыв рот поцелуем. Теперь он был иным: сладким, медленным, ласковым и теплым. Успокаивающим. Обещающим.

Когда наши губы разъединились, Садист менторским тоном констатировал:

— Именно таким должен был быть наш первый поцелуй.

Секунду смотрела на него, удивленная, а потом мы вместе рассмеялись.

— Ты в порядке? — с мрачной серьезностью, свойственной ему в напряженные моменты, спросил Тэпп. Положив указательные пальцы на мои виски, помассировал их, цепко вглядываясь в мое лицо.

— Да, вполне. Настолько в порядке, что, например, и не вспомнила о глазиках, — скривилась, ощутив смущение и стыд.

Кошмар наяву. Даже подумать страшно, как высоко задралась тогда юбка, насколько неприличным было со стороны наше взаимодействие с Ниром. Нет сомнений, сильно неприличным.

— Раз это тебя задевает, эти записи никто не увидит. Я позабочусь, — он коснулся моих губ в легком, быстром поцелуе.

А во мне вскипела ревность.

— То есть были те, кого не задевало?

— Ключевое слово — были.

Притихла, осознав: это правда, беситься нет смысла. А потом до меня дошло еще кое-что, и я весело и довольно засмеялась, уткнувшись головой Тэппу в плечо, мысленно злорадствуя: будь ты проклята, Вирона Вурк, ты действительно наговорила мне гадостей, но день сегодня до того продуктивный, что все расставил по местам.