Вне игры
Шрифт:
— Вы сами только что сказали, что у вас нет для неё лечения! — У Краша в руке скальпель. — Дайте руку!
— Вы с ума сошли? — Пожилой врач прячет руки в карманы.
— На. — Протягиваю ладонь, он в замешательстве. — Делай! Она пришла в себя.
Вижу, что он не решается даже сейчас причинить мне боль, забираю скальпель и сильно режу себе край ладони.
— Давай быстрее! — Голова кружится, я опираюсь об стену.
Доктор бежит куда-то, а Краш накрывает мою ладонь своей. Через минуту доктор прибегает с бинтом и маленькой бутылочкой. Мы стоим
— Крашик.
Он берет её за руку, вторую руку кладет на её лоб. Из её глаз бегут слёзы, а лицо искажает гримаса невыносимой боли. Я отворачиваюсь, вижу, что доктор смотрит на приборы. Он кричит Крашу.
— Остановись! Ты убиваешь её. Сердце не выдержит.
Парень со слезами на глазах убирает руку со лба Энжи. Её белое лицо разглаживается и на щеках проступает легкий румянец. Наблюдающий эту картину врач приоткрывает ей веко и светит маленьким фонариком в глаз. Когда он отходит, его лицо похоже на маску, настолько он сосредоточен, а лицо Энжи озаряет едва заметная улыбка.
— Реакция есть, а другого шанса я не вижу. — Доктор тихо говорит с Серёжей. — Чтобы не перегрузить сердце, её можно поместить в искусственную кому. Еще раз говорю, как бы это невероятно не было, но это её шанс.
Выхожу из палаты потому, что меня душат слёзы, сажусь под стенку и реву. Из дверей палаты показывается доктор, за руки меня поднимает, садит на скамейку, салфеткой вытирает слёзы.
— Знаешь, пусть это невероятно, но я верю, что она выкарабкается. Сестра?
Я молчу, не знаю, что ответить. Гораздо больше. Захожу в палату. Сергей сидит рядом с Энжи. Она спит тихим сном ребенка, даже её дыхание, кажется, стало легче. В палату заходит мама Оля, я и сама уже её так называю, а ещё мне сильно кажется, что отец очень к ней неравнодушен.
— Девочка моя. — Она смотрит на Энжи, а потом поворачивается к нам. — Идите отдохните. Я с ней побуду.
Сергей говорит с доктором, тот обещает подготовить всё необходимое к утру.
Садимся в машину. Краш о чем-то задумывается, поворачивается ко мне.
— Ты простишь её?
— А как иначе? — Отвечаю сквозь слёзы. — Я ведь её люблю.
Он обнимает меня, я не сдерживаюсь и добавляю:
— И тебя тоже.
Мы приезжаем домой. Я молча иду в свою комнату. Сон не идет, встаю и иду к нему. Тоже лежит без сна, смотрит в потолок. Увидев меня, молча отбрасывает одеяло, приглашая лечь рядом. Утыкаюсь носом в его грудь и беззвучно реву. Он обнимает меня, целует моё лицо, стирая слёзы.
— Вытянем Энжи, а потом будем разбираться со всем остальным.
***
Краш.
— Слушать можешь? — Макс пытается проявить заботу, как умеет.
— Наверное, только слушать и могу. — Телефон лежит на столе, сил в руках его держать нет.
— Мои парни
— Док говорит, через неделю можно будет её привести в сознание, сделать небольшой перерыв. Улучшения есть, но в таком состоянии они происходят очень медленно.
— Что там моё рыжее чадо? Видел только в больнице её, поговорить толком не получилось с самого начала. Сначала она у вас пропадала, потом в больнице.
— Рыжик – дочь своего отца. Умница, сильная, честная и бесконечно добрая. Не знаю, выдержал бы я, не будь её рядом. Можно сказать, она в порядке, только сильно уставшая, сам понимаешь.
Макс молчит. Ни он, никто из нашей компании до конца не знает подробностей сумасшедшей истории, закрученной Энжи.
— Ты знаешь, что можешь всегда и во всем на нас рассчитывать. Звони. — Он отключается, а я иду к Энжи.
Аня сидит на стуле возле Энжи, держит в руках исхудавшую ладошку. Только сейчас замечаю, насколько Рыжуля сама исхудала. Почти два месяца её почти невозможно уговорить поесть нормально, иногда сутки напролёт просиживает у изголовья спящей подруги в надежде, что та сейчас откроет глаза. Обнимаю за плечи, она оборачивается.
— Ещё неделю Энжи поспит, а потом проснется здоровой. — Целую рыжую макушку. — А сейчас ты поедешь со мной. Если понадобится, я буду кормить тебя с ложечки.
— Ты себя в зеркале видел? — Она грустно улыбается. — Кто бы тебя с ложечки покормил?
Беру её руку и заставляю подняться. От двери она оглядывается на Энжи.
— Она останется одна.
— Она тебя дождется. — Также смотрю на измученное лицо на подушке. — Когда она проснётся, ты ей будешь нужна здоровой и сильной.
— Когда, она проснётся, — она говорит, когда я прикрываю дверь палаты, — я буду далеко от неё. Я хочу на этой неделе переехать к отцу или маме Оле, она звала меня пожить у них.
— Она расстроится, — говорю, когда мы уже сидим в машине, — если не увидит тебя рядом. И не простит мне, если я тебя отпущу.
— Ты же простил ей её обман. — Она поворачивается ко мне. — И я простила. Просто уйти потом будет ещё больнее. И я хочу избавить её и себя от выяснения отношений.
— А сейчас уходить не так… — мой рот накрыла её ладонь.
— Прекрати. Ты сам знаешь. Я не знаю даже, что мне чувствовать: благодарность за недели счастья или обиду, что меня просто использовали.
— А что из этого для тебя важнее? — отрываю слегка её ладонь от своего рта, целую едва заметный розовый шрамик. — Что ты предпочтёшь вспоминать в будущем?
— Чувство в тот день, что я хотела бы превратиться в крохотного щеночка, чтобы быть с вами, облизывать твой нос и спать на её коленях. Мне казалось, никто из вас не сможет причинить боль маленькому милому щенку.