Вне конкуренции
Шрифт:
Разумеется, Майкрофт жутко недоволен тем, что она созвала комиссию. Ему кажется, что он всё ещё выигрывает. Или всё это только фасад, а на самом деле Магнуссен тоже держит его на крючке? Чем ещё объяснить эту удивительную слепоту?
Алисия объявляет войну Майкрофту и Магнуссену, и ей очень страшно. Нет, пока не из-за Магнуссена, о том, что у него письма Бенджамина, она узнает потом. Собственная безупречность — одна из её опор, но что делать с тем, что она вот-вот поймет, что вовсе не безупречен Майкрофт? Он может ошибаться, как и другие, простые смертные, которым, казалось бы, до него далеко. Нет, не так. Он может ошибаться крупно и глупо, и ей по-настоящему страшно,
Объявляя комиссию, она спрашивает себя, что чувствовал Майкрофт, когда не попытался вмешаться в судьбу Мэй.
Потом Магнуссен приходит к ней в клуб. Увидев его там, она уже знает, что произошло что-то непоправимое. Это за ней. Кошмары прошлого оживают в её голове в те минуты, когда она пытается работать за своим столом, но с Магнуссеном в комнате это бесполезно. Её охватывает паника от одной только мысли, что он находится здесь. В этом месте, куда допускаются только члены клуба, которых ограниченное число (и новые члены принимаются голосованием только по смерти старых), в клубе, куда иностранцы не допускаются вообще.
Потом он берет её за руку, касается лица… Алисия испытывает какую-то животную беспомощность, страх мешает дышать. Ей кажется, что она запятнана его языком, заклеймена. И никто её не спасет. Господи, её никто не спасет!
Если бы они не были в ссоре с Майкрофтом, она бы пошла к нему. Хотя нет, она не пошла бы к нему. Ему ведь все равно. Его любимый Магнуссен словно околдовал его, и Алисия знает, что она не пошла бы только потому, что просто не перенесла бы отказ. Да она и не посмела бы рассказать. Теперь она прекрасно знает, что чувствуют изнасилованные женщины и почему они предпочитают оставлять свою боль при себе. Стыд. Невыносимый стыд.
Даже садясь в машину, Алисия оглядывается, хотя знает, что Магнуссена поблизости уже нет. Она специально дождалась, пока его машина отъедет, она просто не могла столкнуться с ним сегодня ещё хоть раз. А потом ей приходит в голову — Шерлок.
Разворачивая машину, она знает, что, может быть, он возьмет её дело чисто из упрямства, чтобы насолить брату, может быть, из-за того, что дело чрезвычайно трудное, но она уверена на сто процентов, что он его возьмет. Она чувствует себя предательницей, потому что сталкивает Шерлока и Майкрофта, она чувствует свой мир разбившимся, потому что понимает, что Майкрофт ей этого никогда не простит, она чувствует такую смесь ярости, унижения и боли, что после, приехав домой, скорчившись в ванне, воет и царапает себя, проклиная Майкрофта, проклиная себя за то, что она позволила ему так поступать с собой, проклиная землю, на которой есть такое существо, как Майкрофт Холмс. И нет, это не то, от чего её когда-либо сможет вылечить Бенджамин.
О том, что Шерлок взял её дело, она рассказывает Майкрофту сама. Через несколько дней, когда они случайно сталкиваются в одном из коридоров. С тех пор, как она созвала комиссию, он перестал к ней заходить. Майкрофт выслушивает её молча, с каменным лицом. Их кто-то прерывает. Через полчаса они сталкиваются в лифте.
— Рад, что ты не сказала ему хотя бы про Эвр, — говорит он издевательским тоном.
Алисия его не слышит. Она идёт через вестибюль, словно слепая, наталкиваясь на людей. Она создала мир в картонной коробке под мостом Ватерлоо, теперь на коробку наехал бульдозер – так не всё ли равно?
========== 17. ==========
Или не совсем наехал…
Майкрофт просит её о встрече на мосту. Она подозревает, что это будет что-то, связанное с Шерлоком — Майкрофт только что из больницы, где пропадал все эти дни, пока состояние брата не стало
Она едет на встречу, раздумывая, действительно ли ей безопасно встречаться с Майкрофтом. Насколько он действует от своего имени, насколько от имени Магнуссена? Не задумано ли это все с целью сместить её? И будет ли это действительно только «сместить»? Скомпрометированное начальство не уходит из разведки просто так…
Алисия находит Майкрофта на старом месте. Он похудел, под глазами мешки, но в движениях сквозят твёрдость и злость. И, как полагает Алисия, частично это относится также к ней.
— Ты знаешь, кто это был, — говорит она, потому что Майкрофт стоит, раскачиваясь с носков на пятки и обратно и будто не собираясь начинать разговор. Получается обвиняюще, потому что Алисия мысленно возражает ему: твой брат оказался из-за меня в его офисе только потому, что Магнуссен оказался в таком сильном положении из-за тебя.
— Разумеется, знаю, — фыркает Майкрофт.
— Второй вопрос, уж раз ты не собираешься открывать мне имя убийцы, чего же ты хочешь от меня?
— Во-первых, я тебе его открываю — это единственный оставшийся в живых член группы АГРА, ныне известная как Мэри Ватсон, миссис Джон Ватсон. Во-вторых, я хочу попросить тебя оставить всё как есть.
— Мэри Ватсон? — до Алисии не слишком доходит вторая часть. — То есть… ты знал?!
Ей приходит в голову, что Майкрофт злится вовсе не на неё. Он знал, что рядом с его братом постоянно находится профессиональный убийца, и от этого всё произошедшее делает его виноватым вдвойне.
— Ты не ответила на мою просьбу, — тихо продолжает Майкрофт. Так тихо, что ей кажется, шум транспорта стихает за её спиной.
— Это бесполезно. Магнуссен рано или поздно доберется до неё.
— Это не ответ.
Алисии хочется спросить: ради чего я должна это сделать? Если это выплывет наружу, я потеряю карьеру и, может быть, даже жизнь. Я потеряю всё ради тебя.
Но она, конечно же, по старой привычке говорит:
— Пусть всё остается как есть.
Майкрофт благодарит её и уходит, Алисия ещё долго стоит на мосту, запрокинув голову и глотая слезы, не подозревая, что скоро их не останется совсем.
Публикации в газетах появляются 18-го вечером. Но скандал начинается с самого утра, распространяясь со скоростью лесного пожара. Бенджамин звонит в одиннадцать и срывающимся голосом просит её срочно приехать домой. Помощник, пряча от неё взгляд, приносит ей образчик письма, которое получил каждый член палаты лордов, каждый чиновник правительства в этот чёртов день. Алисия отменяет совещания, извиняется, извиняется, ещё раз извиняется, бесконечно извиняется и уезжает домой.
Бенджамин ходит по кабинету и пьет таблетки от давления и виски одновременно. Говорит, плачет, смеётся на грани истерики и снова говорит. Она пытается заставить его поесть, она пытается отобрать у него таблетки и выпивку, или хотя бы что-нибудь одно. Она надиктовывает помощнику заявление для прессы и выключает даже срочный телефон. Она почему-то совершенно уверена, что завтра будет легче. Нет, не скандал. Разумеется, карьера Бенджамина окончена, или, по крайней мере, ей нанесен такой серьёзный ущерб, что если пытаться сейчас оправдаться — станет только хуже. Но ей почему-то кажется, что завтра Бенджамин перестанет пить, возьмёт себя в руки. В нём достаточно твердости, и в работе он боец не хуже её самой. И, в конце концов, у них тоже две головы.