Вне времени
Шрифт:
Закнафейн взялся за спинку стула, чтобы отодвинуть его и сесть, но застыл, глядя на товарища.
Джарлаксу потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать причину смущения оружейника, но затем он провёл ладонью по своей полностью исцелённой и полностью лысой голове. Не осталось ни шрама, ни вмятинки, как будто его черепу придали идеальную форму лучшие скульпторы Мензоберранзана.
– Мне идёт, не так ли?
– спросил Джарлакс.
Закнафейн фыркнул, вздохнул, беспомощно покачал головой, но был вынужден сдаться:
– Лучше, чем та глупая причёска, - сказал
– Могу я присоединиться к тебе?
– добавил он несколько запоздало.
– Я занял это место специально для тебя, - с огромным энтузиазмом и своей ослепительной улыбкой отозвался Джарлакс.
Закнафейн снова вздохнул.
– Хотя я не был уверен, что ты вернёшься, - продолжал наёмник.
– Ты вывел полуросликов?
– Да, в верхний тоннель, который заканчивался солнечным светом.
Джарлакс с любопытством взглянул на него, ухмыляясь всё шире.
– Зачем ты вернулся?
Вопрос очевидно застал оружейника врасплох, и он пожевал губы, прежде чем ответить:
– Что ещё я мог сделать?
Джарлакс просто кивнул и больше не поднимал эту тему. Он был рад возвращению оружейника. А ещё — немного разочарован.
Вопрос Джарлакса преследовал Закнафейна всю дорогу обратно к дому До'Урден и ещё несколько дней после этого. Он видел свет солнца с поверхности, решил, что тот неприятен для глаз, знавших лишь блеклый свет Подземья, но не мог отрицать его привлекательности.
Он думал о том, чтобы подняться в открытый мир на поверхности и навсегда оставить Мензоберранзан позади.
Но как его могли принять там, где хватало эльфов, и ни одна раса не питала тёплых чувств к дроу?
Кроме того, оружейник знал, что Мэлис будет преследовать его, скорее всего — при поддержке Правящего Совета, поскольку подобную ересь терпеть было нельзя.
Закнафейн возвратился в Мензоберранзан, не уверенный в своём выборе, подозревая, что эта единственная экскурсия была его лучшей возможностью сбежать от общества дроу.
Он боялся, что будет жалеть о своём решении всю оставшуюся жизнь.
Страх оказался обоснован.
ЧАСТЬ 4
Самоотверженность?
Где заканчивается «я» и начинаются другие, «сообщество»?
Вопрос как будто простой, даже очевидный, но я начинаю думать, что это может быть самым сложным изысканием из всех. И самым важным, если я хочу найти настоящий смысл моей жизни. В более широком отношении это вопрос, который определяет суть общества, а возможно, тем или иным образом, даже срок его жизни.
Если я иду по дороге и вижу человека, тонущего в пруду, и у меня есть верёвка, которая достанет до него, разумеется я брошу бедолаге верёвку и вытащу его на берег.
Но это не самоотверженный поступок.
Меня
Но это не героический поступок.
Нет, такого поведения ожидают от любого, достойного жить в цивилизованном обществе, и всякий, кто не остановится, чтобы помочь утопающему в подобной ситуации, заслуживает по меньшей мере порицания.
Если бы я шёл по дороге и увидел человека, тонущего в пруду, но верёвки у меня не было, я прыгнул бы в воду и попытался вытащить утопающего.
Это более самоотверженно и включает в себя небольшую толику опасности.
Стану ли героем?
Некоторые назовут меня так, но в моих ушах это будут пустые слова. Потому что я сделал лишь то, чего ожидал бы от любого соседа, если бы сам был утопающим.
Вот что делает сообщество важнее индивида.
Предположим, человек тонет в озере, где живёт щука-убийца. Предположим, на него даже напало подобное создание. Предположим, озеро кишит голодными щуками.
В какой точке моя попытка спасения становится героической? В какой точке мои действия по праву могут заслужить мне титул героя?
В какой точке я не захочу, чтобы соседи бросались в эту смертельную, полную щук западню, чтобы попытаться меня спасти?
И такая точка наверняка есть. Существует место, где ответственность перед собой перевешивает, намного перевешивает, ответственность перед обществом.
Но где она?
Вряд ли многие тщательно размышляли над вышеописанной дилеммой, но с содержащимся в ней вопросом постоянно встречается любая личность. Где заканчивается ответственность перед собой и начинается более широкая ответственность перед обществом?
Если я успешный охотник и доверху заполнил на зиму, свои погреба, будет ли правильно и справедливо позволить соседу голодать? Если мне придётся урезать собственный рацион, чтобы накормить соседа, провести в зиму в лишениях, но без смертей, должен ли я по-прежнему спасти неудачливого охотника?
Я удивлён тем, сколько встречал людей, которые утверждали что нет, что их урчащий живот не стоит жизни соседа, и оправдывали своё заявление, обвиняя соседа в том, что ему не повезло с охотой.
Опять же, пример крайний, но если мы обратимся к повседневности, к ежедневным выборам, с которыми каждый встречается в своей жизни, наш выбор будет не менее важным. За что ты несёшь ответственность, кроме самого себя? За своего спутника, за своих детей, братьев, родителей, кузенов, соседей, незнакомцев?