Внеучебная Практика

Гусина Дарья

Уговаривать меня не пришлось.

— Не хуже, чем секс, правда? — Вележ кивнул на пустую тарелку.

Я неопределенно повела глазами.

После еды захотелось спать, и я припала к чашке крепкого кофе, сваренного Ленни в турке.

Ленни казался очень усталым: черты лица заострились, углубились морщины под глазами и в уголках носа. Он принялся кидать в кофе кусочки сахара: один, второй… пятый.

— А это мое лекарство, — пояснил он. — Сладкое питает правый коловрат. Что-то я подустал.

— Я не могу о себе рассказывать, — сказала я виновато. — Мне нельзя.

— Твой коловрат. Слишком мощный для человека. Обычные каналы такой поток не выдержат. Ты из Других? Из тех магических рас, что в людских мирах не любят афишировать свое

происхождение?

— Я не из Других, но скрываюсь. Есть причины.

— Да? Ну да бог с тобой. У тебя волосы длинные и веснушки. Мило. Лучше, чем с лицом, как у водяницы.

— А ты их видел, водяниц? — немного обиделась я.

— Видел. И водяниц, и утопленниц в процессе обращения, и уже обращенных в водную нечисть. Я закурю?

Я сглотнула и кивнула. Ленни достал трубку и принялся набивать ее табаком.

— Личный подарок государя, — коротко объяснил форензик, заметив, что я рассматриваю кисет с вышитой на нем эмблемой императорского дворца. — Если бы не мои заслуги и связи, и не похлопочи бы за меня графиня Хомутова – не попал бы я в агентство Олевского и Райяра.

— А тебе очень нужно было? — предположила я.

— Да, — Ленни затянулся, взгляд его немного расслабился.

Он ходил по своей огромной квартире босиком, был одет в алую шелковую рубашку, слегка, по-домашнему помятую, и джинсы, подвернутые до колен. Ногти у него на ногах были покрыты красным лаком с блестками. Будь Ленни помоложе и не такой… фрикнутый, признаюсь, я могла бы в него влюбиться. Честно говоря, я была немного на грани. На грани влюбленности. Мне нравилось это чувство, оно меня грело.

— Нравлюсь? — поинтересовался Вележ, зевнув. — Я обаятельный. Ни на что особо не надейся, тыковка .

— Очень надо! Ну… ты интересный, но странный, — призналась я. Он еще и мысли читать умеет? — Тебя ведь Антону Макаровичу в помощники дали, верно? А ты их обоих по углам расставил.

— В помощники. Вележа в помощники. Куда катиться мир? Чтоб ты знала… — Вележ замолчал, подвигав челюстью, — если бы не ты, все было б по-другому: оплошался бы я, невинного человека мог опорочить. А все потому, что соблазнился: вот он шанс наказать убийцу Мадлены, сам в руки плывет. Запомни, тыковка, само в руки плывет только дерьмо. Покажи мне еще раз колбу с волосами.

Я молча сходила в прихожую за сумкой. Достала из нее колбу, поставила на стол. Стеклянная ловушка слабо засветилась. Нужно «покормить» призрака. Завтра, когда мой коловрат начнет прибавляться.

Вележ склонился над колбой, вглядываясь в сполохи эктоплазмы.

— Светлые, — сказал он. — Русые. Убери, тяжело смотреть.

Я спрятала колбу в сумку, села на прежнее место за кухонным столом, затаила дыхание и приготовилась слушать.

— У нас ни одного магического существа в роду, — заговорил Ленни, попыхивая трубкой. — В роду гордых Вележей, в старину чуравшихся любого разбавления благородной крови. Но быть чистым человеком уже давно не в тренде. Да тут еще я… невесть что уродилось, как частенько повторял отец. Ну он и решил сразу двух зайцев убить – заиметь сына от Другой… и чтоб нормального, магически одаренного сына, мой-то Дар казался ему чем-то извращенным, неправильным. Заимел. Только дочь. Матерью Мадлены была фавнесса-полукровка. Что-то у них с отцом пошло не так. Они расстались, Мадлена признавать себя частью рода Вележей отказывалась. Но мы с ней… мы сдружились. Чувствовали себя тайным клубом, заговорщиками. Общались, хотя родители не разрешали… В ночь убийства, покинув тело, она устремилась ко мне, единственному человеку, который принимал ее без всяких условий. Это было… ужасно это было, тыковка. Я впитал ее без сопротивления, поддерживал ее разум все эти восемь лет. Скоро нам расставаться – у меня идет кровь носом и изредка бывают припадки – она понимает и согласна уйти. Времени мало. Я должен его найти… Знаешь, почему фантомы забывают имена? Имя – это часть Этой Стороны, на Той стороне оно бесполезно. Она с кем-то встречалась перед смертью. Ее возлюбленный был как-то

связан с ее гибелью, но она не помнит, как его звали. Единственное, что она могла сказать – «вендиго». В Нью-Арконе только один род Снежных Воинов – Олевские: Макар, президент Фонда Дружественных Рас, и два его сына. Есть еще двоюродный брат Антона и Владимира – Назар. Это не Макар – вендиго не изменяют своим половинкам. Остаются Антон, Владимир и Назар. Все нити вели к Антону. И сегодня я чуть не попался. Это было бы логично: маньяк снова принялся убивать. Но потом я подумал: а что если этот маг-злодей убивает тех, кто дорог Олевским? Или желает их опорочить? Что если это месть? Эта девочка в кукольном доме, Мадлена, влюбленная в кого-то из вендиго… Смерть Мадлены связана с Олевскими, но это не значит, что убил ее кто-то из них. Я снова там же, где был в начале… Я сразу поверил в то, что ты говорила со Светланой. Понял, что ты медиум, когда услышал подробности о гибели Мадлены, которые никто, кроме нас двоих, не знает. Сосед Мадлены был в нее влюблен. Она успела заметить, как он пытается ее спасти. Что помнит призрак? Ты видела лица из его памяти?

И я без колебаний выложила все, что показал мне фантом из колбы.

Глава 18

Глава 18

Из сна меня выдернул голос Марьяши.

— Лучезара! Вставай! Ты заснула в кресле! Ну вставай же! Лу, да просыпайся уже! Нам к первой паре!

— Что у нас в расписании? — простонала я, не в силах разлепить веки, но ощущая под головой и коленками плотные подлокотники – похоже, вернувшись в общагу после затянувшегося разговора с Вележем, я и впрямь вырубилась в кресле у камина.

— Физкультура.

— Не-е-е-т! Только не это! У меня все тело болит! Не могу!

— С ума сошла, — голос у Ксени был ОЧЕНЬ недовольный. — Большинство «везунчиков» вылетает из Академии как раз из-за пропусков по физподготовке.

— Скажите, что я… умерла… скажите, что превратилась в нежить… скажите… — меня посетила гениальная идея: — Ничего не говорите! Возьмите вместо меня Черри!

— Тебя фчера по голове фтукнуло? — меланхолично поинтересовалась Марьяша, судя по звукам чистящая зубы. — КАК?

— Она же не в курсе, — с нехорошим сарказмом проговорила Ксеня. — Ты, Лу, затейница наша, одного не учла – что система магконтроля, отсеивающая кальки и големов, не пустит Черри в общагу. Хорошо, что в вестибюле сирены нет. Так, отбросило только.

Вообще-то мы все втроем об этом напрочь забыли. Но сил оспаривать обращение «затейница» у меня не было.

— И где Черри сейчас? — пролепетала я, открыла глаза и увидела неподвижную «саму себя»… во втором кресле, напротив. Голем смотрел на меня, ритмично моргая. — Ох, девчонки, не шутите так.

— Мы не шутим, — сказала Марьяша. — Черри по водосточной трубе в комнату влезла. Тут после взрыва и ремонта строители почему-то забыли охранную систему на окна поставить. Повезло нам. Куда бы мы ее дели? На улице дождь. Жалко ее. Взгляд точь-в-точь, как у тебя по утрам. Она в твоей кровати… отдыхала всю ночь.

— Вот и славно, — успокоившись, я опять начала проваливаться в сон. — Пусть… идет… вместо меня… на пару…. Парик ей только наденьте… и шпилькой заколите…

Ксеня издала клокочущий звук, очевидно, собираясь высказать накипевшее, но Марьяша примирительно проговорила:

— Пусть Лу поспит. После физкультуры спрячем голема в раздевалке – в ящичке, под коконом.

— А завтрак?

— Не заслужила. Мы из-за нее чуть не попались.

Я промычала в том смысле, что Марьяша совершенно права и я готова поголодать, дабы искупить вину.

— Ладно, — проворчала Ксеня. — Но только если эта дурында потом нам все расскажет. Судя по ее виду, она там неплохо развлеклась вчера.

— Расскажу, — просипела я. — Обещаю. Вам понравится.

— Только не проспи, после пустой пары занятие у Олевского. Нам почему-то поменяли академический план, и Антон Макарович будет читать Введение в Магозащиту. Хотя оно для второго курса.