Вниз по темной реке
Шрифт:
Черт… Действительно, как я мог не увидеть карету с лошадью у своих дверей?
Ну да, допустим, выпил. Сейчас виски уже выветрился, и все же устал я так, что все плыло перед глазами. Уже полночь…
В постель я лег прямо в брюках. В шесть уже вставать — какой смысл раздеваться?
ГЛАВА 30
На следующий день я отправился в госпиталь. Подойдя к дверям, столкнулся с выходившим на улицу Флинном.
— Она уехала, — бросил репортер. — Еще вчера
Выходит, доктор Форсайт вовсе не собирался просто навестить дочь, а решил забрать ее домой. Черт… Как я сразу не догадался?
— Да что вас так беспокоит? — уставился на меня Том. — Она, слава богу, жива-здорова.
— Пока не могу сказать, — покачал головой я.
— Вы ведь знаете, что я мог сообщить в своей заметке больше, чем написал, — сказал репортер, сунув руки в карманы.
— Знаю, но прошу этого не делать. Обещаю, до вас никому не буду рассказывать о ходе дела.
— Этот случай может всколыхнуть Лондон, а то и всю страну.
— Почему вы так считаете?
— Что мы имеем? Респектабельная дама из среднего класса, странная попытка убийства… — пожал плечами Том. — Это привлечет внимание публики. А ведь после прошлогоднего суда над Скотланд-Ярдом народу требуется уверенность в своей полиции. Вчерашнее преступление в этом смысле скажется очень плохо, если вы его не раскроете.
— Поверьте, я чувствую то же самое. Не только я, но и Винсент. А если беспокоится шеф — значит, весь Скотланд-Ярд на ушах.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Флинн.
Мрачные слова Винсента все еще звучали у меня в ушах, и я невольно произнес:
— Вам не кажется, что в Лондоне зарождается новый, более жестокий тип преступника? Или это только мои фантазии?
Надо отдать Тому должное — мою реплику он воспринял серьезно.
— Боюсь, это правда. А что вы хотите? Огромное количество людей пытается поделить между собой блага, которых не так много.
Я ожидал от Флинна несколько другого и, что-то неразборчиво буркнув, направился к дверям.
— Скоро увидимся.
— До свиданья, — попрощался Том и вышел за ворота, придерживая хлопающие на ветру полы пальто.
Я вошел в больницу, где меня уведомили, что доктора Мастерсона раньше десяти не ждут. Смысла уходить не было, и я час с лишним беспокойно крутился на стуле у кабинета доктора, пока тот не появился в конце коридора.
— Итак, вы ее отпустили, — без экивоков начал я. — Считаете, что это разумно?
— Отец пациентки настоял на ее выписке, — пожал плечами доктор, открыл кабинет и, расстегнув пальто, продолжил: — Честно говоря, особой разницы, где приходить в себя, нет — за миссис Манро дома будет присматривать сиделка. Повреждений внутренних органов мы не обнаружили, ссадины и ушибы заживут. Сейчас ей более всего нужен покой.
— У меня вчера состоялся довольно странный разговор с ее родителями.
Доктор отвернулся, вешая пальто на крючок, и долго боролся с вешалкой,
— Ее отец сказал, что видит причину нападения на дочь в том, что она общается со всяким сбродом на улицах, — снова заговорил я. — И обвинил свою супругу, что она, дескать, этому потворствует. Случайно не знаете, что он имел в виду?
Усевшись за стол, Мастерсон крепко потер лицо и наконец глянул мне в глаза:
— Миссис Манро — женщина необычная. Дело в том, что ее с самой юности тревожат социальные нарывы.
— Вы хотите сказать, что наша пострадавшая занимается благотворительностью?
— Она не из тех, кто бездумно жертвует деньги, — сложив руки на животе, пояснил доктор. — Шарлотта сотрудничает с домом призрения падших женщин при Церкви Божией Матери-скоропомощницы.
— Вы говорите о церкви на Андервуд-роуд, в Ламбете? — вытаращился я.
— Именно. Лет пять назад там создали приют — в соседнем здании.
— Значит, она пыталась вернуть проституток к нормальной жизни…
Мастерсон кивнул.
— По вечерам она высматривает таких женщин на улицах Ламбета, кормит их, а затем устраивает в дом призрения. Потом помогает заблудшим найти достойную работу.
— Что ж, занятие, достойное восхищения, — признал я. — Она не бросила свою деятельность после замужества?
— Вовсе нет. Ее супруг — тоже борец за социальные реформы, хотя его больше интересует искоренение трущоб и улучшение санитарной обстановки. Впрочем, я не уверен, что миссис Манро и дальше продолжала бы свою миссию. — Помолчав, он добавил: — Дело в том, что она действительно была в положении.
Была?
— Вы хотите сказать, что она потеряла ребенка? — спросил я пересохшим ртом.
— О боже, нет! Я имел в виду — в момент нападения. Насколько могу судить — с ребенком все нормально.
— Доктор… Скажите, вы не обнаружили признаков изнасилования? Это важно.
— Нет, с чего вы взяли?
— Ее платье было разрезано.
— Простите, любезный, что сразу не ввел вас в курс дела, — глубоко вздохнул доктор. — Миссис Манро получила удар в лицо. Ей связали руки и заткнули рот кляпом, но это вы и сами видели. Никаких признаков иных насильственных действий нет.
— Как вы поняли, что она в положении? — с облегчением поинтересовался я.
— При обследовании обратил внимание на округлившийся живот, и пациентка подтвердила мою догадку.
Мое сердце екнуло.
— Она заговорила?
— Я спросил, и миссис Манро кивнула, — покачал головой Мастерсон. — Это был единственный случай за вчерашний вечер, когда она вступила в диалог.
— Сейчас она говорить может?
— Она все еще в шоке, — неуверенно произнес доктор, — однако чисто физиологических препятствий для разговора я не вижу. Только попрошу вас проявить такт и терпение. Шарлотта — женщина с сильным характером, и все же ей довелось пережить тяжелое испытание.