Внук Петра Великого

Шеллина Олеся

Дверь открылась без стука, и я едва успел вскочить и склонить голову, когда в комнату вошла Елизавета. Почему в последнее время все встречи происходят исключительно в моей спальне? Надо в таком случае халат велеть себе сшить и встречать всех лежа на диване.

– С тобой все в порядке? – тетка стремительно подошла ко мне, схватила за плечи и начала рассматривать лицо. – Я велела закладывать выезд, как только узнала о том, что произошло. Твой камергер уверял меня, что все обошлось, но мне нужно было удостовериться. Господи, кому в голову пришла такая дурная мысль? – она отпустила меня. – Я прикажу отслужить молебен о том, что все хорошо закончилось. А Сыскная экспедиция получила строжайший приказ – найти этих татей, и повесить их на ближайшем суку, который сумеет

выдержать их вес.

– Ну будет вам, тетушка, – я смиренно склонил голову. – Мы больше переполошились, чем взаправду случилось страшное. И вы понапрасну взволновались, со мной находились в тот момент, как камень попал в окно, и фон Криббе, и Сафонов с Вяземским, которые, несмотря на возраст, проявили себя мужественно и стойко.

– И это делает им великую честь, – решительно кивнула Елизавета.

– Раз уж вы прибыли сюда ко мне, хочу представить вам доктора Давида Флемма. Он помог мне сейчас вынуть осколок из ранки, и рассказал, что хочет опробовать одну свою теорию, как предотвратить или облегчить заболевания оспой. Но для этого требуется ваше дозволение на то, чтобы он мог испытания на приговоренных к казни проводить. – Флемм, похоже, только что понял, кто прилетел сюда на всех парах и теперь старательно размышлял, ему вскочить и начать извиняться за что-нибудь, или же тихонько сползти на пол и не отсвечивать.

– Оспа, наше проклятье, посланное нам в виде испытаний свыше, – Елизавета оглядела комнату и внезапно обхватила себя за плечи. – В этой самой комнате когда-то умер император Петр второй. Его погубила эта ужасная болезнь. Он был такой молодой, чуть постарше тебя, такой красивый. Я не люблю здесь находиться, – она покачала головой. – Слишком много воспоминаний. Ежели доктор Флемм сможет сделать что-то, что остановить оспу, то так тому и быть. Завтра тебе, племянник, доставят разрешительные бумаги. – Она подошла к окну. Интересно, что она там видит? И какие демоны живут в этом дворце, который, похоже, проклял умирающий император. Ведь кроме него никто больше не мог здесь обосноваться надолго. Постоянно что-то случалось, и несколько раз дворец был почти разрушен. Никогда я не был суеверным, но сейчас почему-то даже меня пробила дрожь. Хотя, Груша вела себя во дворце нормально, быстро освоилась и не выказывала никакого беспокойства, а ведь давно известно, что именно кошки могут чувствовать разную потустороннюю жуть.

– Ваше величество, вы не представляете, как я счастлив лицезреть вас, – о, наконец-то Флемм очухался. Тормозит он конечно знатно, но вроде соображает нормально. Во всяком случае, если исключать опий, его осмотры моей персоны никакого вреда мне не наносили.

– Вы получите все, о чем просите, доктор. И я назначаю вас лейб-медиком при его высочестве, коли вы так хорошо ему помогли. Жалованье будете получать у камергера его высочества фон Криббе. – Елизавета отвернулась от окна, снова нацепив на лицо маску надменности. – Раз все обошлось, то я, пожалуй, вернусь в Кремль. Фон Криббе, проводите меня. – Она повернулась в мою сторону. – Завтра к тебе прибудет Якоб Штелин. Алексей Григорьевич предложил мне его прожект по твоему дальнейшему обучению. Я пока пребываю в раздумьях, чью кандидатуру поддержать, вот и решила познакомить вас. Если вы с ним поладите, то я высочайшим указом утвержу его прожект, и он переедет к тебе в качестве учителя и наставника. – Я пожал плечами. Мне, если честно, было наплевать, кого назначат моим учителем. Главное, чтобы он действительно меня чему-нибудь научил. Да и к тому же, если он действительно нормальным окажется, то я вполне могу показать ему ту рабочую тетрадь с проектом всеобщей грамотности в Пруссии. Может быть, вместе мы сумеем запустить его хотя бы частично: на уровне – читать-писать-считать.

– Я с превеликой радостью встречусь с господином Штелином, – ответил я, снова склоняя голову.

Ответил я правильно, потому что Елизавета улыбнулась и направилась к выходу из спальни в сопровождении Криббе. М-да, похоже Гюнтер сумел произвести на ее величество впечатление. Вот только его самого, похоже, подобная перспектива больше пугает, нежели заставляет

гордиться собой. Уже подойдя к двери Елизавета снова остановилась и повернулась ко мне.

– Мне сообщили, дорогой мой племянник, что сегодня ты получил письмо от Польской принцессы, – я замер. Не ожидал, если честно подобных разговоров с теткой. То, что почта досматривалась – это не подлежало сомнению. Я бы Ушакова уважать перестал, если бы все содержимое этого письма не было аккуратно скопировано и передано Елизавете. Но вот разговаривать с императрицей о содержании письма мне совсем не хотелось. Почему-то я всегда считал личную переписку очень деликатным, почти интимным делом. И одно дело, если содержимое этой переписки тебе известно, ты можешь со временем использовать информацию себе на пользу. Совсем другое дело, начинать тыкать вполне невинными строками прямо в морду, даже не намекая на невиданное превосходство над собеседником, а демонстрируя его во всех ракурсах. У меня даже кулаки сжались, когда она выразительно приподняла бровь, предлагая поторапливаться с ответом.

– Вам же, тетушка, прекрасно известно, о чем принцесса Мария написала мне, – процедил я сквозь зубы, понимая, что зарываюсь, но также понимая, что если сейчас покажу слабину, то меня пережуют и выплюнут, и это в лучшем случае. В худшем же… Не хочу даже думать об этом. – Только не говорите, что служащие Тайной канцелярии доложили вам о письме, а вот о его содержимом не сказали ни слова, или же, Боде упаси, даже не открыли его в поисках крамолы и заговора.

– И почему ты пришел к выводу такому? – Елизавета невольно нахмурилась.

– Потому что я не считаю их дураками и не умеющими выполнять свою работу людьми, – ответил я в полной тишине. – Потому что, если о содержимом письма известно только мне, то гнать нужно Тайную канцелярию в шею и заменять более надежными и понимающими важность того, что они делают, людьми.

Елизавета на этот раз ничего не ответила, только пристально рассматривала меня, словно увидела впервые. Наконец, она проговорила.

– И как тебе Польская принцесса? Нравится?

– Вполне, – я разжал кулаки, позволяя себе немного расслабиться. – Мы с ней познакомились на званном вечере первого министра ее отца, который, похоже, все деньги, выделяемые на нужды армии, пустил на обрамление своего дома, почему-то считая, что нужды армии состоят в большей мере именно в этом.

– Август больше полагается на своих союзников. Думает, что ему и не нужна особо армия, ведь его могущественные друзья всегда придут на помощь и помогут выкинуть любого врага с территории Польского королевства. И небезосновательно, надо сказать, надеется, – Елизавета смотрела на меня теперь с некоторым любопытством. – А у тебя весьма странные мысли порой посещают голову, племянник. Как обстоят твои дела с изучением Катехизиса? – внезапная смена темы разговора слегка выбила из колеи, и я даже несколько раз мотнул головой.

– Отлично, думаю, что вполне могу посетить пару служб, чтобы на практике проверить все то, что изучил с отцом Симоном.

– Ты даже не представляешь, насколько я рада это слышать, – и Елизавета повернулась к двери слегка кивнув. Дверь перед ней распахнулась, и она вышла из комнаты, а следом за ней поспешил Криббе, успев повернуться и ободряюще посмотреть на меня.

А все-таки я правильно сделал, что настоял на переезде сюда. Лефортовский дворец Елизавета не просто недолюбливала, она его почему-то ненавидела и мне было чертовски интересно, что могло повлиять на такое сильное чувство со стороны императрицы.

– Ее величество очень беспокоится о вашем самочувствии, ваше высочество, – осторожно напомнил о себе Флемм, привлекая мое внимание.

– Да, беспокоится, – я смотрел на дверь, которая в очередной раз приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочилась Груша. – Но больше она беспокоится о себе и своем положении, что совершенно нормально, как я считаю. Думаю, что вам следует отдохнуть. Завтра вы получите приказ о своем назначении и разрешение на исследования.

– Я прекрасно понял, о чем говорила ее величество, – с досадой поморщился Флемм. – Я поляк, и знаю русский язык.