Внуки
Шрифт:
— К нам они не пожалуют, господин Вильмерс, — сказал Пинерк. — Да и чего они тут не видели! Заводов здесь нет. Казарм тоже.
— Они, верно, опять будут бомбить порт, — сказала Мими Вильмерс. — Позор, что их подпускают сюда. Если бы можно было сбить их всех один за другим!
— Да, фрау Вильмерс, война перешла все мыслимые границы, — сказал старик.
Мими не знала, что это за мыслимые границы, и не знала, каким образом война могла их перейти, но она с серьезным видом кивнула и согласилась с соседом.
—
Все сильнее неистовствовал сигнал тревоги. То пронзительные и высокие, то гулкие и низкие голоса сирен ревели, скрещиваясь или сливаясь друг с другом; противный, бьющий по нервам гул.
— Не пойти ли нам все-таки в убежище? — сказал Хинрих.
— Мы могли бы там продолжить игру, — сказал Пинерк.
— И как только можете вы думать о картах? — воскликнула Мими Вильмерс. — Один этот шум уже выводит меня из себя. Если бы я жила в городе, давно бы, кажется, умерла со страха.
Старик Пинерк прислушался. Подняв указательный палец он зашикал:
— Тш! Тш!
— Что с вами?
— Летят сюда… Слышите?
— Над нами, — пробормотал Хинрих Вильмерс, сам себе не веря.
— Над нами, — подтвердил сосед. — Они, должно быть, охватят город петлей, пролетят над ним, сбросят свой груз и возьмут курс на Северное море и Англию.
— Какой ужас! — застонала Мими Вильмерс. — Только бы Стивен не был сейчас в городе.
— Слышите? Слышите? — воскликнул Пинерк.
Рев сирены почти смолк, явственно доносилось жужжание моторов; у старика соседа был хороший слух.
Мими Вильмерс бросилась в кресло в затемненной комнате и позвала:
— Хинрих, поди сюда, сядь рядом.
Он подошел и стал ее успокаивать:
— Нам совершенно нечего опасаться.
— Да, я знаю, но когда ты со мною, я чувствую себя спокойнее.
Не успел он сесть, как вновь вскочил, подстегнутый близким и все нарастающим гулом.
— Хинрих! Хин-рих! — закричала его жена.
Новые удары. Опять. Все ближе. Со всех сторон…
— Хинри-их!..
Она еще увидела, как закачались и дали трещину стены, и мрак поглотил ее.
IV
С первого взгляда Фрида Брентен поняла, что фрау Кунце разрешится не так-то скоро. Но, по-видимому, роженицу, всю мокрую от испарины, терзал страх. Она извивалась на деревянной скамье, стонала и взвизгивала даже в промежутках между схватками.
— Летят прямо над нами, — прокричал кто-то.
Он не успел договорить, как послышался раскатистый, оглушительный гул, за ним глухие толчки, как будто кто-то гигантскими пальцами стучал по земной коре. Все, кто сидел в убежище, пригнулись, втянули головы в плечи. Коротко, тяжело, гулко заухали удары. Сила взрывов была так велика, что толстые цементные стены
Но все перекрыл пронзительный вопль словно обезумевшей роженицы.
Фрида позвала женщин:
— Идите сюда, загородите ее. Скорее! — Она описала рукой полукруг.
Сначала поднялись и подошли лишь две-три женщины. Взрывы продолжались. Зенитные орудия лаяли, как свора бешеных псов. И все же вокруг Фриды Брентен и роженицы понемногу собирались женщины. Вскоре они образовали сплошную стену. Мужчины искоса смущенно поглядывали на уголок, где происходили роды. Впрочем, никто особенно не интересовался тем, что там творится. Шептали друг другу на ухо, что наверху пожары, что сброшены фосфорные бомбы. Пылает фабрика Меринга.
В бомбоубежище становилось жарко. Какая-то женщина крикнула:
— Наверху горит! Мы все сгорим!
Все подняли глаза к потолку, как будто сквозь него можно было что-нибудь увидеть. Когда наступила тишина, ясно послышались шипение и треск пожара. Сомнений не оставалось: дома над убежищем горят.
— Спокойно! Спокойно! — громко крикнул Хельбрехт. — Только без паники, иначе мы пропали.
— Погляди-ка, что там делается! — сказал кто-то.
— Выпустите нас!
— Быть может, мы нужны, — воскликнул старый рабочий с фабрики Меринга.
Хельбрехт осторожно приоткрыл дверь убежища. В подвал проник свет пламени и густой дым. Хельбрехт тотчас же снова прикрыл дверь. Он тяжело дышал и молча смотрел на кучку людей, не отрывавших от него боязливых взглядов. Наконец он сказал:
— Там большой пожар! И нам… нам остается только выждать.
На мгновение в убежище стало тихо, точно в могиле. Кое-кто заплакал. Но беззвучно. Словно про себя. Тишину нарушил громкий голос Фриды Брентен:
— У кого есть что-нибудь полотняное? Хоть немного, на пеленки… Нужна миска с водой. Помогите же!..
И ей действительно помогли. Из чемоданов извлекались и передавались Фриде полотенца, салфетки, марлевые бинты. Две женщины нацедили ведро воды из водоразборного крана. К их удивлению, вода оказалась теплой.
И вдруг по всем лицам скользнула радостная улыбка. Все взоры приковались к полукругу женщин, загородивших роженицу. Внезапно раздался детский плач — первый крик ребенка. Со всех сторон подстерегаемый смертью, родился человек.
Все заинтересовались:
— Мальчик? Девочка? Крепкий ребенок? Здоровый?
Это была девочка, и она изо всех сил оглашала своим громким криком мир, который встретил ее так враждебно.
Мужчины, смеясь, восклицали:
— Отличный голос! — Знает девчонка, что надо перекричать грохот бомб, а то ее и не услышат! — Роды под воздушную тревогу! — Я бы ее назвал Сиреной! — Если бы отец знал!.. — А где он?