Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве
Шрифт:
Б. Про х… ты, Андрей, очень вовремя заметил, потому, что х…, как известно, похож на гриб, а стало быть, семя, семенная жидкость и есть продукт жизнедеятельности грибницы.
М. Значит, выходит, что мысль в каком-то смысле продукт деятельности не мозга, а х…?
Б. Совершенно верно. И здесь совершенно незачем впадать во фрейдистские пошлости про сублимацию деятельности х… в акт мысли. Мысль и есть самоощущение х…, а гениальная мысль есть оргазм.
М. Верно! Тайна грибов велика!
Б. Где грибы, там и гарнир. Где х…, там и любовь.
М. Напротив, грибы используются как гарнир в некоторых блюдах!
Б. И это верно. Любовь самодостаточна, самоценна, но можно еще и е…я.
М. А можно е…я в суспензории?
Б. Насколько я помню его конструкцию – можно, и даже лучше, удобней и эффективнее, чем без суспензория.
М. В таком случае – вперед, к разрушенному горизонту?
Б. Как это понимать – разрушенный горизонт? Ведь горизонт как рама, как граница существует всегда, он условие всего остального, что «в горизонте». Горизонт – это чистая мысль.
М. Горизонт – это наши собственные глаза. А разрушенный горизонт – это смерть, небытие и переход из Хинаяны в номадную грибницу.
Б. То есть в исходно кочевое состояние. Мысль есть движение базовой субстанции, ее копошение в себе. Недаром почесывание в затылке изображает напряженное раздумье.
М. Она неправа. Нужно ездить в последнем вагоне 11 .
Б. Как ни странно, но вопрос о том, в каком вагоне ехать, – гораздо важнее для меня, чем вопрос о бытии Божием. А ведь я всю жизнь философствовал. Видно, философствовал с негодными средствами.
М. Это – временный вывод. На станции «Черничная» сейчас не было ни одного человека, а потом будет много черничников. Тебе просто симпатична эта женщина.
11
Во время диалога напротив беседующих сидела женщина (примерно 35–37 лет) и ее двое детей: девочка лет десяти и мальчик полуторагодовалый.
Б. Черт меня дернул предложить ей положить сумку на полку. Теперь не отвяжется.
М. А ты обратил внимание, что их шестерых в Загорске в ризницу пустили?
Б. Все какая-то чертовщина. Я всегда ощущал себя чертом по отношению к людям, другим людям, живущим «нормально». Ощущал себя соблазнителем без обещания грядущего удовольствия.
М. Бог – ум молчащий. Он не вмешивается в числа и в то, кто кем себя ощущает. Это не чертовщина, а еще не исследованная область глубинной психологии грибницы, в частности, – власти знака над коммуникацией (а не онтологией) вещей в себе. А в чем, собственно, грядущее удовольствие? Самое опасное – это синдром достижения.
Б.
М. Нет! У нее временами бывает хуже, чем у нас. Серьезные расстройства!
Б. Да, ей хуже. Нам-то где-то все по х…
М. Верно. А мысль – это лишь вид коллекционирования артикулированных психических состояний.
Б. Точнее, мысль – наше неотъемлемое достояние (как и прошлое).
М. Попроси у нее попить – не даст!
Б. Ничего не даст. А может, если очень попросить, то даст. Но что потом с ней делать?
М. Рассказать о суспензории.
Б. Кстати, о суспензории. Когда-то, когда я еще обращал внимание на проявления прекрасной жизни, я понял, в чем наиболее явно видно присутствие Бога в человеке, и это присутствие не мыслительного происхождения, потому что все мыслимое – понятно, так или иначе. А вот прекрасное лицо внушает поистине священный трепет. Не правда ли?
М. Любой трепет подозрителен – трепетники, треп, трясуны. 132 км – 2132 год – год следующего конца света. Недаром она садится во второй (2) + 132 км.
Б. Да, вот я думаю все про эту тетку и всех «них». Как-то невольно приходит в голову сладкая мысль, что мы лучше их… а ведь это не так. Так было бы несправедливо, что ли. Наши экстравагантные особенности, наши приколы вовсе не есть наше преимущество?
М. Мы все одинаковы. А вот отгадай, почему именно 2132 год?
Б. Потому, что сумма цифр равна восьми, а это то же самое, что .
М. А, например, 2006 год и т.п.?
Б. И это тоже возможно. А вот ты смог бы с этой теткой пойти в кусты?
М. Если бы это случилось в 1115 году!
Б. Да в каком хочешь году. ЭТИМ заниматься, то есть сеять грибницу, можно и должно всегда, и ты обязан идти с этой теткой в кусты. А я детей покараулю.
М. Нет. Я рассматриваю (!) е…ю как временное освобождение от избыточного (навязчивого) состояния любви между полами. В противном случае заниматься е…й нецелесообразно – работа, так сказать, вхолостую, трата.
Б. Это никогда не вхолостую. Это все-таки сакральный, а по-русски говоря – священный акт, и к нему надо относиться серьезно.
М. Ты думаешь, она просто так встала к нам жопой? Это после того, как ты написал про нее нехорошее.
Б. А я вот думаю. Неужели она и на том свете будет копать картошку, а мы беседовать (символически, конечно)?
М. Она будет переходить по мирам, пока не обеспечит себя целиком и полностью ТСО. А потом – нирвана. А мы будем временами, а не пространствами. Она будет проходить сквозь нас.