Во что бы то ни стало
Шрифт:
Шкаф строился с размахом и занимал целую стену. Одному мускулистому Климу такое строительство было бы, конечно, не под силу. Рядом с ним пыхтел вполне одетый напарник.
– По бартеру достался, – сказала Лена, – шкаф я имею в виду. Не отказываться же. Вам останется. В качестве компенсации за ремонт…
– Ремонт – это не так уж страшно, – лукавила Юля, прохаживаясь по квартире. – А вид из окна у вас какой? Вид из окна для нас очень важен: у нас из окон даже Кремль виден. Да, да, и колокольня Ивана
Здешний пейзаж Юлию и Алешу вполне удовлетворил. Не Кремль, конечно. Но – та же серая церковь на Андроньевской площади, что видна и из их окна, Андроньевский монастырь, дальше – Симоновский, и все это вперемешку с какими-то настойчиво устремленными ввысь ржавыми трубами и безобразными прямоугольными гигантскими зданиями промышленного и жилищного назначения из стекла и бетона. Типичная такая московская эклектика.
– Что же, – подытожила Юля, – теперь вы должны наши площади посмотреть. Мою квартирку можно хоть сейчас. Хотите?
Лена стояла, прислонившись к дверному косяку, скрестив на груди руки, и грустно смотрела, как Юля и Алеша оценивают жилплощадь, которая некогда была семейным гнездом, с которой были связаны надежды… У Юли сжалось сердце. Захотелось как-то Лену утешить. Но как?
– Может быть, прямо сейчас к нам и пойдем? Посидим, чаю выпьем. А?
– Что я? – пожала плечами Лена. – Виктор должен комнату посмотреть. От него все зависит. Он посмотрит, скажет свое слово, тогда уже я. Он сегодня поздно, наверное, придет. Если вообще придет… В любом случае, как только он объявится, я ему велю вам позвонить. Может быть, кофе, чай?
– Нет, нет, спасибо, спасибо…
– Как дела?
– Все замечательно.
– Главное, не спешить, не спешить. И еще раз не спешить.
– Да вроде у нас обмен адекватно выглядит. Я сразу сказала: дескать, газовая колонка, не возражаете против дома с газовой колонкой? Не смущает вас это? Так что, вроде, пока все нормально идет.
– Посмотрим, посмотрим.
– Я постараюсь с ней подружиться. Сойтись с ней поближе. Чтобы не сорвалась с крючка.
– Какая ты кровожадная.
– Я – кровожадная. Я – вампир. Маньячка! Я жажду крови!
– Прости.
– Как будто все это я делаю для себя! Но не волнуйся, я постараюсь обойтись без морей крови. Разве что какая-нибудь лужица.
– Прости, я не хотел тебя обидеть…
– Ты мне просто не доверяешь.
– Доверяю.
– Нет.
– О, началось. Я, пожалуй, пойду погуляю.
– Вот, вот, говорю же, что ты мне не доверяешь. Поэтому и не любишь, когда я за руль сажусь. Именно поэтому, а не потому, что машину водить – не женское дело. Психологически ты мне не доверяешь.
– Лена, я тебя умоляю: остановись.
– Разве я давала
– Лена!
– Я когда-нибудь тебя обманывала?
– Лена, да послушай же ты меня!
– Нет, ты мне ответь.
– О, господи, не обманывала, нет.
– Нет, ты не вздыхай, глаза не закатывай. Ты мне по-настоящему ответь.
– Нет, нет и еще раз – нет.
– Ты серьезно мне скажи!
– О, боже мой, что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты ко мне серьезно относился.
– Я отношусь к тебе очень серьезно. Более чем.
– Более чем что?
– Не цепляйся к словам.
– Ну, конечно, я самая ужасная из всех. Я – враг народа! Я цепляюсь к словам, я от тебя чего-то невероятного хочу все время, я развязываю скандалы.
– А что, нет?
– Вот видишь…
– О, только не это, только не плачь.
– Сам доведешь меня до слез, а потом выходит, что я еще и истеричка.
– Леночка, милая, успокойся.
– Я понимаю, я замучила тебя своим несносным характером…
– Ну что ты, ну, успокойся, пожалуйста…
– Разве я не вижу, Витя, как тебе со мной тяжело…
– Мне с тобой легко. Мне с тобой хорошо. Ты замечательная, ты самая лучшая, только не плачь…
– Ты живешь со мной из жалости…
– Лена, что ты такое говоришь…
– Я извожу тебя своим несносным характером…
– Дурочка, ты просто несмышленая дурочка. Не забывай, что я все-таки психотерапевт, укрощать несносные характеры – моя профессия.
– Ах, вот оно что…
– Лена…
– Стало быть, ты ставишь на мне эксперименты…
– Лена!
– А я-то думала…
– Лена, прошу тебя, я же пошутил.
– Ты – шутишь. Ты только и делаешь, что шутишь.
– О, боже мой, боже мой…
Лена хлопнула дверью. Спустилась быстро по лестнице. Не ждать лифт. Пройтись, отвлечься. Перестать нервничать и успокоиться.
На улице серо и противно. Подсушенные вечерним морозцем лужи, умирающий снег. Скоро весна! Даже это не вдохновляет.
Ужасно! Хотя, если в двадцать лет кое-кто: «уж не жду от жизни ничего я», – то что говорить о Лене.
«Господи, куда иду? Зачем? Принять успокаивающую таблетку, и жизнь покажется другой. Все так просто. Не в первый раз. Да, пора, пора быть мягче и снисходительнее. Особенно к чужим недостаткам».
– Кого я вижу! – раздалось над Лениным ухом.
Лена сумела додумать мысль до конца: «Да, да, пора быть мягче и снисходительнее», – и только тогда обернулась.
– Привет, – усмехнулась.
– Что это мы веселые такие? – угрожающе проревел коренастенький наголо стриженный качок.
Лена посмотрела ему в лицо, туда, где между двух плюшек опухших век колыхались влажные бессмысленные огоньки. И удержалась от того, чтобы пошутить.