Во имя Камелота
Шрифт:
— Джудит, иди в комнату. Я здесь и прослежу, чтобы ты зашла внутрь без происшествий. Мы с Триной немного прогуляемся.
Джудит, все это время боязливо стоящая в стороне, поспешно кивнула и побежала к двери. Несколько мужиков у входа свистнули ей вслед, побудив Гавейна угрожающе посмотреть на них. Но в остальном вечер тек своим чередом, и на Трину и Гавейна больше никто не обращал внимания.
— Нам придется идти около получаса, чтобы дойти до леса, — он протянул руку. — Надеюсь, ты правда, знаешь, что делаешь.
Трина изумленно глядела на протянутую ей ладонь. Внутри все свело от желания
И она тут же поспешила ему поддаться.
Гавейн сжал ее руку и повел вперед.
— Спасибо, — прошептала, чувствуя, как слезы благодарности выступают на глазах.
Несмотря на злость, на то, что она была такой глупой, была лгуньей, он все равно защищал ее, исполнял прихоти…
— Спасибо за все, — добавила громче и крепче стиснула его пальцы в ответ.
Глава 13. Волшебный лес
До леса они шли, не говоря ни слова. Гавейн был все еще зол, и это явно читалось на его лице, а Трина не знала, что сказать. Как успокоить его и объяснить, что она делает все эти глупости, потому что запуталась, боится… Она обещала Мерлину не показывать своих чувств. Она обещала себе, что спасет собственный род от зла и вакцины, а в итоге уже несколько недель просто живет средневековой жизнью, которая ей нравится. Да, в Логресе не было столько удобств, как в ее родном доме, рядом не было мамы и бабушки, она часто чувствовала себя чужой здесь, но… То ли это был дух приключений, то ли влечение и расположение, которое она чувствовала к рыцарям и Артуру, то ли желание постичь тайны магии Мерлина, но Трина хотела задержаться в Камелоте. Где-то в глубине души. Или где-то в глубине ярко-синих глаз Гавейна, который все еще держал ее за руку, указывая путь.
Трина чувствовала себя предательницей. А еще — беспомощной и проигравшей по всем статьям. Душная комната трактира стала последней каплей в этот котел чувств, которая призывала: нужно что-то сделать уже, наконец. И так как в голове не было мыслей, а в душе — сил, Трина вспомнила про единственное утешение, которое всегда находила в ковене, про свою маленькую традицию, которая всегда спасала ее.
И почему она не подумала об этом раньше? Вчера или до этого, когда они несколько дней ехали по лесам? Почему она не сбежала из замка к лесу у Камелота? Почему она всегда делает все не вовремя и не так?
Когда в зоне видимости показался черный массив деревьев, Трина почувствовала, как ее сердце бьется чаще. Возникло желание побежать, скорее прижаться к одному из стволов и получить, наконец, свои силы и ответы.
Так она и сделала. Вырвав ладонь из руки Гавейна, словно маленькая девочка, понесла вперед.
— Трина, стой! — крикнул он ей вслед. — Это может быть опасно!
Она не слышала. Ругаясь, Гавейн бросился следом.
— Стой, говорю тебе!
И она остановилась. Но дело было вовсе не в словах рыцаря. Чуть глубже от кромки стояло раскидистое дерево с толстыми ветками и ярко-зеленой листвой. Трина будто чувствовала, как от него исходит энергия. Не задумываясь, она подошла и крепко обхватила ствол, прижимаясь к нему, как к самому родному человеку.
«Дай мне сил и мудрости, — прошептала, закрыв глаза. — Помоги мне. Прошу, помоги».
Но
— Трина? — откуда-то, словно издалека, позвал Гавейн. — Нам нужно уходить. Скоро начнется гроза.
Она покачала головой, не желая отпускать свою единственную надежду на утешение. «Прошу, помоги мне!», — повторила, не обращая внимания на капризы погоды. Пусть даже она промокнет под дождем и попадет в грозу, она должна получить тот заряд, который всегда давал ей сил.
— Трина, — Гавейн аккуратно коснулся ее плеча, заставляя открыть глаза, вырывая из плена надежд.
Но одновременно с ним Трина услышала и другой голос. Тихий, скрипучий, исходящий от дерева или самого леса — она не могла понять.
«Здравствуй, дочь Эмриса. Мы рады тебе», — прошелестел голос. Трина поежилась. Она уже слышала это обращение. В день, когда кромлех перенес ее в Камелот, когда призрак привел ее…
«Что это значит?», — переспросила мысленно, чувствуя себя ужасно глупо. До этого дня деревья никогда не отвечали ей. По крайней мере, голосом и человеческими словами.
— Трина, — нетерпеливо позвал Гавейн, не понимая, почему она так пристально вглядывается в… ствол. — Нам пора. Нас хватятся.
Она шикнула на него, не отрывая взгляда от своего невидимого собеседника. Ветер, между тем, лишь нарастал.
«Почему ты назвал меня дочерью Эмриса?» — переспросила, надеясь, что не сошла с ума, и дерево, и правда, говорило с ней, а значит, даст ответ.
«Потому что ты она и есть», — если бы дерево было человеком, скорей всего, сейчас оно пожало бы плечами.
«Что это значит? Эмрис — это Мерлин, и я не могу быть…»
«Разве? У Эмриса множество дочерей и сыновей, и ты отмечена как одна из них».
Трина неуверенно оглянулась на Гавейна, который вцепился в нее недоумевающим взглядом. Может быть, от стресса она повредилась умом? Может быть, ей так хотелось с кем-то поговорить по душам, что она говорит с деревом?
«Что это значит?» — сглотнула ком в горле.
«Знак на твоем плече», — продолжило дерево.
«Но у меня нет…» — начала было и осеклась. Говорило ли дерево о загадочном родимом пятне, так необычно похожем на триксель? Словно в ответ на ее мысли, пятно начало зудеть.
— Трина, нам пора, — Гавейн взял ее за руку, пытаясь увести, но Трина упиралась.
— Нет! Я должна поговорить с ним, должна узнать, что это значит…
— Что значит, Трина? — Гавейн озабоченно посмотрел на нее. — О чем ты?
Трина же не отводила глаз от дерева.
— Оно говорит, что я дочь Мерлина, — прошептала. Возможно, если Гавейн узнает правду, он не будет смотреть на нее, как на сумасшедшую?