Во имя Ленинграда
Шрифт:
Уходя от Гатчины, я заметил, что фашистские истребители прекратили преследование, видимо, боятся удара по этому аэродрому, хотя в воздух их поднято много, хватило бы и на прикрытие, и на преследование нашей десятки. Стало быть, только теперь дошло до гитлеровских генералов и полковников, какой ценой они расплатились, бросив десятки самолетов, чтобы перехватить и уничтожить всего одну группу "лавочкиных".
Ну вот, остались позади и Бегунцы, обозначилась трассами пулеметных и пушечных очередей линия фронта Ораниенбаумского "пятачка". Сердце забилось радостно - "илы", "яки" кружат, заходя на посадку, группа Костылева чуть видна
На наших самолетах горючего еще на 10-12 минут полета, а вот в группе Костылева, наверное, стрелки бензочасов на нулях. Они, не делая круга, спешат на посадку. Слышу просьбу Костылева: "Сокол", обеспечьте посадку с ходу, горючего на второй заход нет..."
Я посмотрел на часы: костылевцы в воздухе 1 час 37 минут. Горючего действительно осталось только приткнуться к посадочной. "Молодцы!" радостно подумал я о боевых друзьях, выполнивших казавшееся невыполнимым задание.
Своей парой произвел посадку последним. Подруливая к стоянке, увидел, что нас ожидает все руководство дивизии. Рядом с полковником Корешковым, держа шлем в руке, стоит и капитан Костылев. По его высоко поднятой голове можно понять, что удар по самолетам врага на аэродроме был нанесен удачно и наших потерь нет.
Выйдя из самолета, я принял доклад капитана Цыганова и ведущих пар своей шестерки. Их лица были бледными, но радостными.
– Задание выполнено! - доложил каждый из них. Но я-то понимал больше других, что кроется за этой короткой фразой. У самого еще дрожали все мышцы...
Поправив обмундирование, надев фуражку, я подошел к улыбающемуся комдиву.
– Товарищ гвардии полковник! Группа отвлечения задание выполнила. Встреч с истребителями врага было много, а настоящих схваток нет. Первый раз за всю войну метались, как зайцы среди свор гончих. Теперь нас, гвардейцев, фашисты будут называть трусами...
Владимир Степанович, смеясь, обнял меня, потом торжественно сказал:
– Спасибо тебе, Василий Федорович, спасибо всем товарищам гвардейцам. То, что доложил Костылев, обернулось не "трусостью", а уничтожением нескольких десятков вражеских бомбардировщиков. Такого удара от балтийцев фашисты еще не получали за всю войну. - Корешков повернулся к Костылеву и добавил: - Доложи, гвардии капитан, командиру полка, ему это важнее, чем мне, - удался замысел, в который мы с трудом верили.
– Такое рад повторить несколько раз устно и письменно, - сказал Костылев. - Только начинался рассвет, когда мы подлетали к аэродрому Городец. "Илы" с ходу набрали высоту триста пятьдесят метров и, разделившись на две части, пошли в атаку. Самолеты фашистов, как на параде, стояли в два ряда по обе стороны летного поля в шахматном порядке. Всего примерно семьдесят - семьдесят пять. Считать точно не было времени. Мы немного отвернули в стороны, на случай появления истребителей. Но их ни в воздухе, ни на земле не оказалось. Зенитчики тоже проспали, открыли огонь, когда на стоянках горели и взрывались десятки "юнкерсов" и "хейнкелей". "Яки", прикрывавшие Ил-2, атаковали зенитные батареи, а мы всем составом прошлись длинными пушечными очередями по самолетам, помогая штурмовикам.
Обратно возвращались на бреющем. Маршрут над болотами и лесами оказался удачным, но длинноват. Из шестнадцати самолетов на пяти горючее кончилось в момент посадки и на рулении. На остальных осталось по три - пять литров, закончил короткий, но предельно ясный доклад новый
– Ну, а теперь, товарищ командир полка, - по-строевому отдал распоряжение комдив, - сделайте хороший разбор с летным составом, подготовьте письменный отчет по этому заданию, а к вечеру представьте материал о награждении орденами всех летчиков. На вас наградной напишем в штабе дивизии.
В этот знаменательный день не было сбитых самолетов врага, но успех выполнения утреннего боевого задания окрылял весь полк. Везде шли разговоры о крупной победе без потерь.
Моя радость была двойной. Через час после посадки боевых самолетов приземлился наш связной У-2. На нем прилетел после десятимесячного отсутствия мой задушевный друг и боевой соратник капитан Алим Байсултанов. С ним мы воевали под Ленинградом и на неприступном героическом полуострове Ханко в 1941 году, насмерть бились в неравных боях над Дорогой жизни. Одним Указом получили в 1942 году звание Героя Советского Союза...
Весь день мы не расставались. Алим рассказал, как после завершения учебы приказом командующего авиацией ВМФ его оставили работать на курсах в должности летчика-инспектора. Учебные полеты в глубоком тылу для горячего кавказского сердца были сплошной горечью. Он рвался на фронт, написал пять рапортов и добился своего - его откомандировали в распоряжение командира 1-й гвардейской истребительной авиационной дивизии.
Байсултанов хотел служить только в своем полку. Поэтому категорически отказался от должности командира эскадрильи в 3-м авиаполку, попросил полковника Корешкова оставить в 4-м авиаполку на любой должности. А в полку, как назло, свободных должностей в это время не оказалось.
– Алим, - сказал я старому другу по возвращении из штаба дивизии, чего же ты не приехал на месяц раньше? Были две должности комэсков. А теперь придется ждать, когда выдвинем одного из них на повышение.
– А когда это будет? - улыбаясь, спросил Алим.
– А вот когда, сам не знаю. Никто из полка уходить не желает. Предложил капитану Суворкину должность заместителя командира полка в другой дивизион он категорически отказался. А через неделю погиб без боя... Вот и попробуй на войне определить, когда появится нужная должность. Давай, Алим, по-дружески договоримся так... Через две недели на курсы уедет наш общий друг, Иван Творогов, ему нужно не столько поучиться, сколько душевно подлечиться. Пока назначим тебя на его место. В конце года по предварительному плану должен уйти на повышение майор Шмелев. Сделаем перестановку внутри полка и тогда найдем должность командира эскадрильи. А за эти две недели твоя задача - освоить "лавочкина", раз не пришлось это сделать в тылу.
– Что ты, Василий?! Две недели... Да мне трех дней хватит, ты же знаешь, как я летаю, - удивленно возразил Байсултанов.
– Нет, Алимушка, мы уже научены горьким опытом. Многим казалось, что "лавочкин" прост, особенно для тех, кто летал на "ишаке". А самолет Ла-5 это конь с норовом. Он сбросил многих... Так что давай готовь индивидуальный план освоения "лавочкина". Первые три-четыре боевых вылета выполнишь вместе со мной ведущим пары. И пойми главное - воздушный враг сейчас не тот, каким он был в сорок первом. Опыта и коварства у него стало больше, изменилась тактика, особенно у истребителей. Советую за эти две недели изучить все удачные и неудачные бои, проведенные в полку на Ла-5. Обязательно поговори с участниками боев - Цыгановым, Костылевым, Владимиром Дмитриевым, кстати, он штурман полка. Будет хорошо, если побеседуешь с молодежью, они будут рады встрече с ветераном...