Во имя Ленинграда
Шрифт:
В конце дня на остров нагрянуло дивизионное начальство и командующий авиацией флота. Их прилет был связан с усилением авиационного обеспечения войск 2-й ударной армии, пытавшейся сломить контратакующего врага на Нарвском плацдарме. Фашистам удалось не только сдержать натиск наших войск, но и потеснить нас с небольшого пятачка на левом берегу севернее города Нарва, уничтожить десантный батальон морской пехоты на побережье залива у деревни Мерекюля. От нас, истребителей, требовалось сорвать массированные удары по армейским объектам и особенно по переправам.
Воздушные бои последних дней показывали, что противник лишь прощупывает нашу
...Утро выдалось погожее, и воздушные бои над плацдармом разгорелись с новой силой. Начальник штаба дивизии подполковник Ройтберг улетел на У-2 к переправе на пункт управления. Он помогал летчикам своевременно выходить на перехват обнаруженных радиолокацией и визуальными постами бомбардировщиков .
Немцы, не считаясь с потерями, настойчиво пробивались к объектам, используя подход своих ударных групп с разных направлений и высот. Плотность их налетов была велика. К тому же они стали применять новый метод борьбы с истребительным прикрытием плацдарма. Минут на пять-шесть опережая бомбардировщики, на нас нападали две-три группы "фокке-вульфов", стремясь оттеснить от переправ. Вслед за "фоккерами" с двух сторон заходили "юнкерсы". Их боевой строй отличался от прежнего. Звенья по четыре машины летели ромбом, огневая мощь их была так сильна, что преодолеть ее одиночными или разрозненными атаками было очень трудно. Но и в новом боевом построении врага слабым местом была передняя полусфера. Потому-то "фокке-вульфы" и старались расчистить им путь на участке боевого курса и при переходе в пикирование.
Однако и мы, как говорится, не лыком шиты - придумали свою тактику: оставив часть истребителей над плацдармом, одной-двумя группами встречали бомбардировщики еще до линии фронта, заставляя их сбрасывать бомбы на свои войска.
В девять часов утра 7 февраля - день, который, как и многие другие, запомнился надолго, - на прикрытие переправ вылетели двумя группами. Первую шестерку "лавочкиных" вел Владимир Дмитриев. С ним летели друзья-однополчане - лейтенант Николай Шестопалов и его ведомый Виктор Островский, питомцы Ейского авиаучилища. Соколята - называли мы их, еще не имевших поражений в бою.
Подлетая к плацдарму, Дмитриев получил указание атаковать на подходе к линии фронта группу противника, идущую с юга вдоль реки Нарвы.
– Вас понял! Я - "Ноль четвертый", - спокойно ответил Владимир и, увеличивая скорость, повернул навстречу врагу.
Вскоре он обнаружил плотный строй из шести четверок пикирующих бомбардировщиков Ю-87, летевших под прикрытием десяти "фокке-вульфов". Судя по всему, двадцать четыре бомбардировщика решили нанести удар по всем трем переправам. Но их замыслу не суждено было осуществиться: Дмитриев был опытным и отважным командиром.
– Я - "Ноль четвертый"! Атакуем на встречном, всей группой. Коля, приказал он Шестопалову, - прикрой повторные атаки на попутном. Понял? Действуй!
И "лавочкины", открыв пушечный огонь,
Теперь все решали мгновения. Дмитриев, развернув звено, ринулся в повторную атаку с задней полусферы. Шестопалов и Островский, маневрируя, отбивали атаки "фоккеров". Упорство и дерзость вновь принесли успех ударному звену. Загорелся еще один "юнкерс", два подбитых, снижаясь, повернули на запад. Строй распался. Сбрасывая бомбы на свои войска, "юнкерсы" легли на обратный курс.
– Коля, ранен, выхожу из боя, добивай гадов. Я - "Ноль четвертый".
Прикрытый ведомым, Дмитриев, теряя высоту, потянул к аэродрому. Четверка Шестопалова продолжала бой с десятью "фокке-вульфами", решившими свести счеты за бомбардировщики. Но уже летело на помощь посланное Ройтбергом патрульное звено Ла-5. Они были на подходе, когда одна за другой упали две машины - вражеская и наша. В лобовой атаке погиб Виктор Островский. "Лавочкины" погнали немцев, Шестопалов меткой очередью успел сбить еще одного. Победа! Но и наша утрата была горькой. Не стало двух прекрасных воздушных бойцов: Дмитриева и Островского.
В этот день не стихало небо над плацдармом и переправами. Все попытки фашистов поддержать свои войска были сорваны. Девять из двенадцати стервятников были записаны на счет нашего полка.
Разбор боевого дня с его победами и потерями - дело непростое. Командир обязан глубоко проанализировать действия каждой боевой группы, каждого летчика в отдельности, элементы, из которых складывался бой в целом, ситуации, ведущие к успеху или поражению, и, конечно же, сделать точные выводы. В отношениях с людьми необходима особая чуткость: указать на ошибки, не унижая достоинства, дать дельный совет на будущее. Моральные последствия боя очень важны, их нужно тонко уловить и принять соответствующие меры, чтобы мобилизовать коллектив по-боевому, - от этого зависит завтрашний успех.
Именно так прошел вечерний разбор 7 февраля, закончившийся клятвенным словом гвардейцев - беспощадно уничтожать фашистов до полного разгрома.
Ночью попутным самолетом Ли-2 в Ленинград вылетели майор Абанин и механик. Они повезли извещение о геройской гибели гвардии капитана В. Дмитриева и гвардии лейтенанта В. Островского, вещи погибших, письма их родным и близким от командования полка и боевых друзей.
Как-то вечером ко мне в землянку зашел лейтенант Шестопалов, сбивший в этот день над линией фронта красивой атакой в упор бомбардировщик Ю-88, за что был представлен к очередной награде - ордену Красного Знамени. Однако жесткое лицо его не выражало радости: глаза суровы, у рта горьковатые складки. Я спросил его, стараясь шуткой сбить уныние:
– Что случилось, гвардии победитель?
– Письмо получил от матери Виктора. Осталась совсем одинокая, что ей ответить - не знаю.
Он подал мне конверт.
– Садись, Николай...
По правде сказать, я не знал, как его успокоить. Помню, начал говорить о том, что у самого наболело. Война - страшное горе всего народа. Оно сейчас в каждой семье, у каждого солдата погибли друзья и товарищи.
– Ты потерял боевого друга, с кем делил победы и поражения. Я в этом бою потерял тоже одного из своих учеников - ленинградца Володю Дмитриева. Три года рядом летали.