Во имя Ленинграда
Шрифт:
Три урока на будущее
Во второй половине февраля противник значительно пополнил свой 1-й воздушный флот и усилил бомбардировку не только войск 2-й ударной армии в районе Нарвского барьера, но и 42-й и 67-й армий, действующих на гдовском и псковском направлениях. Фашистская авиация, базируясь на аэродромах Эстонии и северо-восточной части Латвии, начала использовать Чудское и Псковское озера как место скрытого сбора и исходную точку для выхода на маршрут к объектам удара.
Вот почему командование дивизии, отвечавшее за прикрытие войск 2-й армии, поставило полку новую задачу - перехватывать
Район этот на высотах ниже 1000 метров наши локаторы не "просматривали". Пришлось применить метод визуального поиска и свободной "охоты" группами по четыре - шесть самолетов. Для этого в полку подобрали наиболее подготовленных летчиков. С улучшением погоды группы "охотников" с 45-минутным интервалом стали вылетать на задание.
То, что средняя часть огромного озера не была покрыта льдом, требовало особого метода поиска и атак воздушного противника, потому что в случае ранения летчика или повреждения самолета полностью терялись шансы выйти из боя и уцелеть.
Сложные метеорологические условия, переменчивая воздушная обстановка обязывали нас разработать несколько вариантов выполнения боевого задания. Но главное было - скрытность поиска, использование темно-серого фона воды и скоротечный бой с задачей вынудить врага сбросить бомбы в своем районе, не допустить его к цели.
Первая группа в составе двух пар Ла-5 (капитан Карпунин и лейтенант Столярский - ударная пара; капитан Горюнов и лейтенант Потемкин обеспечивающая) вылетела во второй половине дня. Погода была неважной, видимость - не более четырех километров, низкие облака.
Встреча с "юнкерсами" в такую погоду была маловероятна, поэтому от первой группы требовалось детально изучить ледовую обстановку на озере и установить плотность зенитного огня над линией фронта.
Зная, что летчики горят желанием драться, я решил перед вылетом поговорить с ними. Как бы стремление мстить не взяло верх над трезвым, исключающим крайний риск расчетом. Первые же ответы летчиков подтвердили мои опасения.
– Поймать бы "лаптежников" (так называли самолет Ю-87 за неубирающиеся шасси) без прикрытия, вот бы дали им жару! - воскликнул темпераментный лейтенант Николай Потемкин, мастер точной стрельбы на любых дистанциях.
А мрачноватый лейтенант Столярский уточнил:
– С нас за Виктора с Володей причитается. Отквитаться бы скорее.
Карпунин и Горюнов не возразили своим ведомым.
– Вот что, боевые друзья, - сказал я как можно спокойнее, но так, чтобы они поняли: мне не до шуток. - Вам известно, что противник изменил не только тактику, но и боевой строй. Усилено бортовое вооружение. У воздушных стрелков пулеметы спаренные, крупнокалиберные. Огонь "юнкерсов" в плотных боевых порядках стал в несколько раз сильнее. Именно тяжелый урок Дмитриева вы и должны учесть! Атаки производить только с наивыгоднейших дистанций и ракурсов, а не лезть вслепую! А вы, товарищи Карпунин и Столярский, не забывайте сентябрьский бой с "фокке-вульфами". Излишняя горячность выйдет вам боком - это в лучшем случае... Бои поведете далеко за линией фронта, над водой. Главное - не количество
Прощаясь с летчиками, я задержал руку Столярского и сказал:
– Как, товарищ лейтенант, посоветуете командиру? Соглашаться мне на перевод гражданки Мордвин-Щедра (мать юной Бианочки) из Кронштадта в Лавенсари?
Столярский, покраснев, радостно спросил:
– А перевод им дадут?
– Если у тебя серьезно - похлопочу, а на время узелок завязывать откажу.
Лейтенант, потупясь и словно боясь, что я передумаю, торопливо проговорил:
– Товарищ командир, давайте согласие.
– Да я уже дал. Сегодня вечером на транспортном прилетит с мамашей, а вот капитану Карпунину с Рыжиком - отказал.
Ничего не мог с собой поделать. У Карпунина семья... Где гарантия, что у них по-настоящему завяжется с Таней? А семья рухнет. Наверняка. Может, я и не прав, да и кто в таких случаях - со стороны - может взять на себя ответственность за решение чужой судьбы? Я не мог.
– Вот такие дела...
Столярский, кажется, понял, вздохнул.
– Разрешите идти?
– Беги, да смотри в оба, не горячись. Понял?
– Все ясно, товарищ гвардии майор! - И побежал догонять летчиков.
А еще через час с небольшим группа Карпунина заходила на посадку, но уже в составе трех самолетов. С задания не вернулся лейтенант Столярский.
Добрый, чувствительный к потерям и другим невзгодам начштаба, стоявший рядом со мной на стоянке 2-й эскадрильи, тяжело выдавил, прикрыв глаза:
– Неужели сбит?
В моей памяти отчетливо всплыло усталое, чуть отекшее лицо отца генерала Столярского, его слова:
"Если суждено сыну дойти до победного дня, значит, мы, родители, счастьем не забыты". Да, тяжело родителям, у которых дети живут в шаге от смерти. А как же теперь Биана? И тут же отдал распоряжение майору Тарараксину - связаться с Кронштадтом и задержать перевод гражданки Мордвин-Щедра и ее дочери в Лавенсари. Зачем лишний раз травмировать людей...
– Товарищ командир, может, он сел на вынужденную, сумеем подобрать? Это говорил Алексей Васильевич Тарараксин.
– Подожди пророчить. Сейчас все станет ясно. Жаль, конечно, если потеряли такого летчика. Давай молча подождем, пусть люди переведут дух и разберутся в своих действиях.
Карпунин не спеша вылез из кабины самолета, выслушал доклады Горюнова и Потемкина, потом они всей группой направились к нам. Капитан, подойдя совсем близко, приложил руку к шлему.
– Перехвачена большая группа бомбардировщиков Ю-87. Двумя колоннами сорок два самолета - летели курсом на восток. Завязали бой. Уничтожено пять машин. Во второй атаке Столярский сбил Ю-87, но тут же передал: "Мотор поврежден, тяну к восточной кромке льда". На этом связь кончилась, но бой прекращать было нельзя, иначе "юнкерсы" могли восстановить боевой порядок и продолжать полет к нашим войскам. Бой вели, пока противник не сбросил бомбовый груз и беспорядочно не ушел в облака... - На мгновение умолк и совсем тихо добавил: - Горючее на пределе, поэтому искать Столярского не могли... Разрешите мне с дежурным звеном...