Во имя себя

Грай Нина

Врековы не были в прошлом столбовыми дворянами, как наш род. Марк Прохорович – третий в семье сын, ему не досталось особых богатств. Но нынче он владел многими предприятиями, семья не бедствовала, и это вызывало уважение.

– Хорош гусь, хорош. – Старший барон ел, не отирая пальцев лишний раз. – Только суховат. Хорош Ваш повар, да видно присмотра требует.

Он говорил совершенно хозяйским тоном. Иногда поглядывал в мою сторону, но быстро стало заметно, что смотрел он на сидящую левее Соню.

В бумагах

также было сказано, что в семье Врековых всего три ребёнка: Стефан и его старшая и младшая сёстры, а ещё трое умерли во младенчестве. Про это было особенно тяжело читать, и нельзя было не проникнуться к баронессе особым сочувствием. Сегодня же Татьяна Адамовна вела себя очень тихо, но чувствовался при этом от неё холод и, будто бы даже, пренебрежение. Я всё думала: «Может, мне кажется?» Да отчего-то не верилось. Стефан же был так тих, что до никак не удавалось сложить о нём особого мнения. Но познакомившись с его родителями, сложно было не начать испытывать жалость.

– Елизар Петрович, Николай Петрович, думаю вам пора отдохнуть. – Матушка выразительно посмотрела на гувернёра. – Серафим Вячеславович, пожалуйста.

Мальчишки, утомившиеся от порядочного поведения за столом, но изо всех сил старавшиеся не опозориться при чужих, только что не повскакивали со стульев. Однако одного взгляда гувернёра хватило, чтобы призвать их к порядку. Маленькие графья чинно раскланялись со всеми.

– Вам, София Петровна, тоже уже пора.

– Ох и строги вы, Марфа Григорьевна! София Петровна годами уже невеста, а вы её в детскую отсылаете.

Было что-то неприятно волнительное в этих словах барона. Я глянула на баронессу, но та даже не отвела взгляда от тарелки.

Заученное вежливое выражение лица с каждой минутой вечера давалось всё с большим усилием. Не удивительно, что чета Врековых не встречалась в приятном обществе салона княгини Ястребовской, где меня представили сразу после Белого бала. Однако стоило начинать привыкать считать и себя Врековой.

– Зачем же заставлять юное дитя слушать разговоры таких стариков, как мы с Вами, барон, – бабушка сказала то ли в шутку, то ли всерьёз. – Иди, деточка, матушка права.

Глядя, как пытается Соня скрыть в размеренных движениях некоторую нервозность, я подумала, что сейчас и начнётся главный разговор.

– Ваше Благородие, мне как старшей женщине семьи небезразлична судьба моей внучки. – Маргарита Николаевна начала говорить, лишь когда за Соней закрылись двери. – Ваятель решил, что Вашему сыну суждено взять её в жёны. Что ж, не нам противиться его воле. Однако было бы интересно услышать, какая судьба ждёт Ульяну в Вашей семье? Жизнь замужней женщины, бывает, складывается… По-разному.

Закончила она свою речь, глядя на баронессу, которая за весь обед и слова не проронила.

– Ваше волнение понятно. – Барон отёр губы. – Могу заверить Вас…

– Отец,

прошу прощения, могу ли я ответить на этот вопрос?

Я взглянула на суженого. Сидевший напротив Стефан посмотрел на меня и коротко улыбнулся. Кажется, он волновался.

Марк Прохорович недовольно поджал губы, но возражать не стал. Только махнул сыну рукой, чтобы продолжал.

– Пётр Афанасьевич, Марфа Григорьевна, я бесконечно рад с Вами познакомиться. Нынешний обед показал мне, что Ульяна Петровна росла в дружной семье, а значит я могу надеяться обрести такую же.

Взгляд серых как речной лёд глаз Стефана снова обратился ко мне. Потеплели щёки, смущение заставило опустить очи долу. Такие слова давали надежду даже на большее, чем хотелось. И заметила я во взгляде жениха что-то такое… Не любовь, конечно, но интерес. Стефан определённо не был ко мне равнодушен.

Он продолжал.

– Я не смею рассчитывать на любовь Вашей дочери, Пётр Афанасьевич…

– Не смеши меня, Стефан. К чему это всё?

От резких слов барона все вздрогнули.

– Прибереги эту чушь для спальни, а сейчас время поговорить о важных вещах.

– Да, отец…

Суженый сразу поник, опять принялся рассматривать стол, словно там и правда было что-то интересное, даже руки вновь опустил на колени. Марк Прохорович повернулся к батюшке, по левую руку от которого сидел. Ответ Стефана он, казалось, даже не услышал.

– Пётр Афанасьевич, Вам не стоит переживать за свою дочь. Род Врековых хоть и не из древних семей, но вполне себе обеспечен. Виноградники, конный завод по соседству с нашим имением, цех артефакторов, и это ещё не всё. Если Вы пожелаете нанести ответный визит и осмотреть всё лично, я буду весьма рад.

Барон продолжал перечислять всё новые предприятия и земли, загородные поместья, но я не слышала этого всего. Вокруг струилась светящаяся пряжа энергий. Дар взбрыкнул, чего не бывало уж давно, и нельзя было дать ни одной искре прорваться наружу. Не хватало ещё такого позора. Бабушкина прохладная рука на мгновение коснулась моего колена, это напомнило о приличиях и необходимости держать лицо. Я взглянула было на Стефана, но тот как-то отрешённо разглядывал вилку в своей руке и даже не смотрел в мою сторону.

Матушка сидела, вежливо улыбаясь, и только румянец на щеках выдавал её чувства. В уголках глаз батюшки появилась пара лишних морщинок. Эти мелочи знающему человеку сказали бы о многом. О недовольстве, брезгливости, снисхождении, гневе.

– Барон, мы безусловно восхищены талантом предпринимательства, что передаётся в Вашей семье. – Батюшка всё же прервал его речь. – И будем рады продолжить этот разговор во время ответного визита. Мы счастливы познакомиться с Вами, Татьяной Адамовной и Стефаном Марковичем, но уже довольно поздно, а Вам ещё предстоит долгая дорога в имение.