Во мраке Готэма
Шрифт:
Я заметил её заинтересованность.
– Никто в городе не делает кофе так, как они. Наверно, Феррара был первым в Нью-Йорке, кто приобрёл кофе-машину для эспрессо. Хороший кофе – это искусство: молотые зёрна и количество пара должны находиться к идеальной пропорции.
– Осторожней, а то станете таким же гурманом, как Алистер, - рассмеялась Изабелла.
– Из-за еды? Никогда! Но вот кофе… Да, отличный кофе – моя слабость.
Официант принёс наш заказ. Изабелла пристально посмотрела на чашку чёрного-чёрного кофе.
– Вы же не заснёте всю ночь, - предупредила
– Я и так почти не сплю во время расследования, - пожал я плечами. Если сон ко мне и приходил, то был обрывочным и редким. Как бы тело не нуждалось отчаянно в отдыхе, мой мозг отказывался расслабляться.
– У вас здесь есть семья? – спросила Изабелла.
– Больше нет, - ответил я, пробуя канноли. – Я остался один.
Потом рассказал, как прошлой зимой умерла моя мать, а сестра давным-давно вышла замуж и переехала. Не стал только упоминать своего давно отсутствовавшего отца: понятия не имею, может, он вообще уже мёртв.
– И никакой возлюбленной или миссис Зиль, с которой вы могли бы провести субботний вечер? – спросила Изабелла. Её голос был лёгким и слегка подтрунивающим. – Хотя думаю, что её нет, иначе вы не стали бы проводить этот вечер в нашей с Алистером компании.
– Была, - я отхлебнул кофе. – Она умерла.
Фраза получилась более резкой, чем я намеревался.
Изабелла помрачнела.
– Простите, – она на пару секунд замолчала. – Какой она была?
И я рассказал ей о Ханне.
Я рассказал об остроумии и заразительном чувстве юмора Ханны. Как тёплыми летними деньками мы могли часами напролёт сидеть на ступеньках её крыльца и разговаривать. Как она, кажется, понимала меня, как никто другой.
Как я собирался жениться на ней и забрать из Нижнего Ист-Сайда, как только выпущусь из Колумбийского университета и стану адвокатом. Но ничего из этого так и не произошло.
Сначала мой отец бросил нашу семью после ночи игры в казино, вышедшей из-под контроля. А с ним развеялись, как дым, и мои мечты закончить Колумбийский. А вскоре после того, как меня повысили до детектива, и я накопил достаточно денег, чтобы снова задуматься о женитьбе, Ханну забрала у меня ужасная катастрофа на «Слокаме».
– Люди говорят, что со временем горе проходит. Так и есть, - я спокойно посмотрел на Изабеллу. – Но меня до сих пор не отпускает чувство вины.
– И кого вы обвиняете, Саймон? – спросила она. – Я, конечно же, читала заметки в газетах и знаю, что команда корабля за ним практически не следила.
– Нет, я виню не команду, хотя они ничем не помогли спасать выживших. Я виню тех, кто обладал властью предотвратить катастрофу, но был ослеплён выручкой и платой из-под полы. Они её убили, - с горечью произнёс я, - хотя любой из них мог её спасти. Лундберг, проверявший корабль, мог отстранить их из-за неисправных спасательных жилетов и надувных лодок. Барнаби, владелец, мог закупить новое оборудование. А у капитана Ван Шайка была куча возможностей выбрать для перевоза более надёжный корабль. Но я сомневаюсь, что окружной прокурор сможет добиться того, чтобы хоть один из них поплатился за содеянное. В мае над Лундбергом был уже третий суд, но и он закончился ничем. И я уже
– А вам станет легче, если кто-нибудь из них попадёт в тюрьму? – спросила Изабелла. – Это не вернёт вам Ханну.
– Нет, - честно ответил я. – Но, когда столько людей потеряли так много, ответственные за это люди тоже должны хоть что-то потерять.
Мы минуту посидели в тишине, а потом я продолжил:
– В самом конце её убил другой пассажир. Она должна была спрыгнуть. Возможно, пламя было слишком близко, и какой-то мужчина не смог выдержать его ж'aра, но он прыгнул сразу за ней. Слишком близко и слишком рано. Веса его тела хватило. Чтобы она потеряла сознание и утонула.
– Вы не можете быть в этом уверены, Саймон, - прошептала Изабелла. – Вас там не было.
Конечно, я там был.
Я был одним из нескольких полицейских, направлявшихся к горящему кораблю. Когда мы приблизились, в Ист-Ривер посыпались доски обгоревшей палубы.
Вода кишмя кишела людьми: кто-то плакал и молил о помощи, кто-то отчаянно пытался доплыть до берега. Они группами прыгали с корабля – иногда по двое-трое, а иногда и целым десятком.
Ханна в тот день была в красном – новое платье, которое прекрасно оттеняло её кожу и золотисто-каштановые волосы.
Я еле-еле мог дышать в густом чаду от горевшего корабля. Наша лодка подплывала всё ближе и ближе, по пути собирая выживших.
Я помогал им всем. Но даже не замечал этого. Я тщетно пытался разыскать Ханну в водах реки. «Ближе, ближе!» - кричал я человеку за штурвалом, заставляя его плыть к носу корабля, где стояла, прижавшись к борту корабля, женщина в красном платье.
Я не мог разглядеть её лицо… Не мог сказать, она это или нет… И, когда мы подошли ближе, всё поглотила стена огня.
Позже мне рассказали, что горящая древесина от разваливающейся палубы «Слокама» опрокинула нашу лодку, и мы сами чудом остались в живых.
Я провалялся двое суток в госпитале, а, когда вышел, забрал из огромного импровизированного морга её тело.
Соседи из лучших побуждений решили в общих чертах рассказать мне о последних минутах жизни Ханны и уверили, что у неё не было никаких шансов.
Но я знал, что они не правы. Меня всегда будет преследовать одна и та же картинка в голове: девушка в красном платье. Девушка, которая могла быть, а могла и не быть Ханной. Девушка, до которой я пытался добраться, но не успел.
– Я был там, но опоздал, - мрачно признался я Изабелле и рассказал всё.
Она наклонилась вперёд и открыла рот, чтобы что-то сказать, но я её прервал:
– Не говорите этого, - я быстро сжал её ладонь.
– Я понимаю.
И я так же быстро отпустил её руку.
Я не был готов услышать чуть не произнесённые ею слова. Пока ещё нет. Не от неё.
– Ваш муж тоже умер, - это было утверждение, а не вопрос.
– Два года назад, - кивнула Изабелла.
– Он был археологом и входил в состав команды, работавшей в Греции. Они сделали важное, но довольно противоречивое открытие, касающееся очень ценных артефактов. А потом из-за этих артефактов убили Тедди и его напарника.