Во тьме
Шрифт:
Я улучил минутку, чтобы позвонить Тревору. К телефону подошла его жена Барбара: Тревор все еще спал.
— Когда он проснется, скажите ему, что у нас в мешке пятеро заключенных, включая Джорджа Уотерса, — сказал я.
Честная игра со стороны нашего контакта в Специальном отделе: он преуспел чрезвычайно хорошо за очень короткий промежуток времени. Это было доказательством того, чего можно было бы достичь, если бы наши два отдела сотрудничали друг с другом. Теперь пришло время приступить к какому-нибудь настоящему делу. Это справедливо подняло бы переполох. Безжалостное подразделение ДСО облажалось во второй раз всего за несколько месяцев. Улицы Северного Белфаста были намного безопаснее, когда подобные террористы находились под стражей и им грозили
— Когда у тебя будет возможность, Джонстон, приходи в наш офис: здесь есть кое-кто, кто хотел бы с тобой встретиться, — сказал он.
Я не ожидал еще одной лекции о демаркации от какого-нибудь старшего офицера Специального отдела.
— Они не базируются здесь, — сказал он, улыбаясь. — Честно говоря, — добавил он.
Я попросил его подождать, пока я явлюсь на дежурство в управление уголовного розыска. Офис превратился в бурлящий улей. Было много сердечных поздравлений от большинства моих коллег из уголовного розыска. Однако я знал, что найдутся и офицеры, на которых эта «Гроза протестантов» произведет меньшее впечатление. И все же, если то, чего мы только что достигли, было равносильно «Грозе протестантов», я был счастлив быть частью этого. Любой офицер КПО, который думал иначе, по моему мнению, остро нуждался в психологической помощи. Я бы справился с проблемой неодобрения со стороны коллег, если бы и когда она подняла свою уродливую голову. Были спасены две жизни, как кто-то мог судить об этом в негативном свете?
Я снял пиджак и помог своим коллегам разобраться с массой бумажной волокиты, возникшей в результате нашей успешной операции. Я был так занят этим, что совершенно забыл о просьбе моего контактного лица в Специальном отделе присоединиться к нему в офисе Специального отдела. Лишь некоторое время спустя он пришел в кабинет детектива-инспектора. Он указал, что я должен присоединиться к нему в коридоре. По его словам, его коллеге пришлось уйти.
— Но он передал мне сообщение для тебя, Джонстон, — сказал он.
То, что он сказал дальше, совершенно потрясло меня. Это придало совершенно новый поворот событиям предыдущих 24 часов. Насколько я мог судить, это также наглядно продемонстрировало, что ничто в этом мрачном мире нашей «грязной войны», в которую мы были вовлечены, никогда не было тем, чем казалось! Как раз в тот момент, когда я думал, что услышал об этом все, Специальный отдел придумывал что-то еще более извращенное. К сожалению, я не могу раскрыть то, что было мне сказано, не подвергая опасности жизнь одного из агентов нашего Специального отдела.
Джорджу Уотерсу и его соратникам из ДСО были должным образом предъявлены обвинения и заключены под стражу. Их судили и признали виновными. Уотерс-младший получил шестнадцатилетний тюремный срок за хранение огнестрельного оружия с намерением подвергнуть опасности жизнь. К этому был добавлен шестилетний срок за нападение на 15-летнего мальчика, который должен был быть вынесен последовательно, что составило в общей сложности 22 года тюремного заключения для Уотерса. Мне было очень приятно с профессиональной точки зрения узнать, что в результате наших усилий он как таковой был удален из общества. Однако он был освобожден по условиям соглашения Страстной пятницы, отсидев всего четыре года.
Глава 17
Слишком серьезно
С
Склонность Адэра затаивать обиду до тех пор, пока он не сможет отомстить своему предполагаемому врагу, была легендарной. Поэтому я знал, что если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, он придет за мной. Но это был 1995 год, и Адэр только что был приговорен к 16-летнему тюремному заключению. Я должен был уйти на пенсию за день до своего 57-летия, 16 апреля 2007 года. Я думал, что буду давно мертв и забыт, прежде чем он снова сможет представлять для меня угрозу. Как я был неправ.
Адэр достаточно вчитался в оба моих заявления, чтобы понять, что я мог бы продемонстрировать суду, что он изобличил себя, так часто сбиваясь с толку, что выглядел бы полным дураком. Тревор и я знали, что он не боялся какого-либо другого аспекта доказательств, представленных против него. Он понял, что к тому времени, когда я закончу с ним, БСО даже не даст ему работу по мытью посуды. Он признал себя виновным в руководстве террористами и благополучно отправился в тюрьму на шестнадцать лет. Я не был в суде. Мои власти придерживались мнения, что мое присутствие в зале суда вызовет беспорядки. Адэр выкрикивал оскорбления по отношению ко мне со скамьи подсудимых. Он не оставил полиции никаких сомнений в том, что добрые люди из роты «С» «разберутся со мной». У меня не было никаких иллюзий относительно того, что именно он имел в виду под этим. Меры безопасности в нашем доме были пересмотрены и обновлены.
Не я договаривался о политических рамках, которые должны были быть созданы правительством в результате Соглашения Страстной пятницы. Это были рамки, которые полностью противоречили всему, что я считал законным или пристойным, и привели к освобождению Джонни Адэра и сотен подобных ему террористов. Политические решения исполнительной власти заменили бы взвешенные судебные приговоры. Террористы с обеих сторон политического раскола, отбывавшие очень длительные сроки заключения, волна за волной выходили на улицы Северной Ирландии в попытке смазать колеса поезда, который должен был называться Соглашением Страстной пятницы.
Политики должны были обхаживать террористов как из республиканского, так и из лоялистского лагерей в попытке приучить их к демократической политике. Демократия и верховенство закона должны были быть вывернуты наизнанку, чтобы облегчить этот причудливый процесс. Все ожидали, что это приведет к миру. Это не принесло мира. Это привело только к прекращению огня. Существует огромная разница между истинным миром и прекращением огня. Спросите любого бывалого солдата. Враг наиболее опасен, когда его пушки молчат.
Когда Адера выпустили на улицы в 1999 году, он немедленно приступил к перегруппировке своей старой роты «С». Свидетельством силы его влияния является то, что он только что вышел из тюрьмы и восстановил контроль над ротой «С». Но у него не было войны, на которую он мог бы вернуться. Он не мог использовать своих людей для совершения нападений на католиков таким же образом, как он делал это до своего заключения. Поэтому он переключил свои интересы на торговлю наркотиками и проституцию. Источники регулярно сообщали нам о его преступной деятельности. Затем он нарушил золотое правило и начал употреблять наркотики, которыми торговал вразнос. Он стал параноиком. Он никому не доверял. Он набросился на своих бывших близких друзей и соратников и вытурил их с Шенкилл-роуд.