Во власти греха
Шрифт:
В горле образовался ком от понимания, что такая безусловная любовь больше никогда не встретится. Грир изо всех сил пыталась проглотить комок, но безуспешно.
Не поднимая инструмент, она с прикрытыми из-за всплеска чувств глазами сыграла пару аккордов на арфе.
«Папа, если бы ты по-прежнему был здесь, со мной ничего бы не случилось. Я была бы в безопасности дома с тобой и не искала бы так отчаянно признания и респектабельности, поскольку любовь, которую ты дарил мне, всегда значила много больше. Я все могла выдержать,
Грир не могла прогнать грустные мыли. И пусть сейчас уже бесполезно о чем-то жалеть и чего-то хотеть, она позволила себе минуту слабости. Пока. Завтра она снова будет сильной и забудет, что в глубине души жаждала чего-то столь эфемерного, как любовь.
За спиной раздались шаги. Грир обернулась, ожидая, что это Джек вернулся, чтобы снова критиковать ее.
Однако увидела вовсе не Джека. Нет, хуже.
Она втянула в себя воздух и заморгала от жжения в глазах, надеясь, что посетитель не заметит, насколько трудно ей сдержать слезы.
– Что вы делаете? – требовательно спросила она. – Следите за мной? Вам больше не о ком волноваться? – Грир сморгнула, пытаясь избавиться от рези в глазах. – Никто больше не добивается вашего внимания? Вы же чертов принц, в конце концов. Вас не должны застать за разговором со мной.
Принц ничего не отвечал, только смотрел.
В груди все сжалось, когда Грир взглянула на его лицо: черты были до боли прекрасными во мраке комнаты, даже с таким привычным напряженным и задумчивым выражением.
Она резко рассмеялась и покачала головой:
– Чего вы хотите?
Принц лишь продолжал смотреть.
Грир взирала на него, отчаянно недоумевая, отчего он не говорит… почему он вообще здесь. А если пришел, чтобы оскорбить ее другим непристойным предложением? Полезное напоминание о том, что Севастьян считал ее женщиной, для которой уединение с мужчиной – дело привычное. Или он пришел снова смущать ее своими добрыми взглядами – как в тот раз, когда похвалил ее пение?
Принц достал из своего черного жилета носовой платок и уверенно протянул Грир. Она с обидой уставилась на белоснежный лоскут.
– Это еще что?
– Кажется… что-то блеснуло в ваших глазах, – невнятно пояснил Севастьян, словно ему неудобно было указывать, что он заметил ее близкое к слезам состояние.
– Вам показалось, – отрезала Грир.
Но, тем не менее, выхватила ткань из его рук, стараясь не задеть его пальцев. Потом отвернулась и приложила платок к глазам.
Спустя минуту она глянула через плечо, напряженно ожидая и боясь, что принц станет расспрашивать, из-за чего она так расстроилась. Изливать его высочеству свою душу сейчас хотелось меньше всего на свете. Тем более, ему наверняка будет все равно.
Грир опустила взгляд на мягкий лоскуток в своих руках и снова с любопытством посмотрела на Севастьяна. Что ж, возможно, ему и не все равно. Все же он любезно протянул ей платок. И такой
Нахмурившись, Грир направилась обратно к дверям.
– Много людей с удовольствием валялись бы у ваших ног. Вы впустую тратите свою высочайшую компанию на меня, – сказала она и протянула ему платок.
Взяв его, Севастьян пожал плечами и лениво ответил:
– Остается только терпеть их подхалимство.
От такого тона Грир сжала зубы.
– Так что, вы ищете кого-то, кто не станет перед вами лебезить? Вот зачем преследуете меня? Хотите общаться с кем-то, кто осмелится осуждать ваш нрав?
– И какой же у меня нрав?
В золотистых кошачьих глазах Севастьяна плясало нечто опасное сродни веселью, когда он встал перед Грир. Близко. Чертовски близко.
– Просветите меня.
До Грир донесся его запах. Ни от кого другого так не пахло. Не то чтобы она принюхивалась к мужчинам, но к некоторым стояла довольно близко. Принц пах чистотой, свежестью и… и мужественностью. А это что за аромат? Слабый запах бренди дразнил ее нос. Разве может принц так пахнуть?
Грир сглотнула, внезапно потеряв способность говорить. Такая близость пугала. Язык совсем не слушался, когда она пыталась произнести слова.
– Ну-ка, вы утверждаете, что обладаете достаточной смелостью, чтобы осуждать меня?
Севастьян сверху вниз окинул ее взглядом. Соблазнительный тягучий акцент прошелся нежным бархатом по коже Грир. А голос действовал словно афродизиак, перед которым невозможно устоять. Грир поспешно отступила на шаг. Нужно держаться подальше, иначе она будет такой, какой принц ее и считал: вообще не леди, а распутной девкой.
– Именно! Вы грубиян… и сноб! – парировала Грир и воинственно задрала подбородок. Не такая уж простая задача, когда собеседник так возвышается над ней. – И я не выставляю себя дурой перед вами только потому, что вы родились с золотой ложкой во рту!
Быть может, суждения Грир и несправедливы, но Севастьян оказался прекрасной мишенью для выплескивания ярости и отчаяния, затопивших ее, когда она ступила в эту комнату. Он никогда не ведал, что значит быть потерянным и одиноким… или отвергнутым из-за обстоятельств рождения. Наоборот, ему происхождение давало огромные преимущества.
– Почему, мисс Хадли? Почему вы так категорично не хотите выказывать мне должного почтения, подобно другим? – переспросил Севастьян.
От неотрывного зоркого взгляда Грир стало не по себе.
– Не считая гнусностей обо мне, которые я подслушала в нашу первую встречу?
Напоминать о непристойном предложении почему-то не хотелось. Когда они вдвоем в пустой комнате, куда вряд ли кто войдет… поднимать такую тему казалось плохой идеей. Словно она нарочно хотела ему напомнить, что он в тот раз счел ее привлекательной, и взять его руки в свои…