Во власти греха

Джордан Софи

– Да вы в самом деле девчонка-сорванец. 

Ее разрумяненные от ветра щеки покраснели еще больше. 

– Потому что обхожу ограничения, наложенные мужчинами на дам из высшего общества? – возмутилась Грир и чуть притопнула ногой, словно для нее это был больной вопрос. – Потому что радуюсь жизни, а не торчу в четырех стенах за просмотром страниц модных журналов и не сижу за пяльцами? 

С рычанием, которое, по предположению Севастьяна, означало разочарование, она закружилась на месте, разглядывая сельские просторы. 

– Адское пекло! Из-за

вас наши верховые, вероятно, уже вернулись в конюшню. 

– И снова я изо всех сил пытаюсь понять, в чем тут моя вина. 

Ни слова больше не сказав и не взглянув на принца, Грир оставила его и широкими уверенными шагами начала удаляться. 

Несколько мгновений принц стоял столбом, наблюдая ее отступление. Без сомнения, она самая исключительная женщина из всех, с которыми он когда-либо сталкивался. Она не трепетала перед ним и не сдавалась. Большинство дам глупо хихикали в его присутствии, благоговея либо перед титулом, либо перед внушительной фигурой. Он возвышался над большинством джентльменов с их лилейно-белыми руками и рыхлыми, тучными телами. Годы в строю наделили Севастьяна мускулистым телосложением. Он привык, что вселяет прекрасному полу восторг к себе или, по крайней мере, почтение. 

Со вздохом он последовал за этой мегерой и догнал в мгновение ока. Сапоги мягко хрустели по снегу, предупреждая Грир о его присутствии. 

Она подозрительно посмотрела на него, когда они зашагали бок о бок: 

– Вы действительно думали, что спасаете меня? 

Севастьян проворчал: 

– Как оказалось, усилие потрачено впустую. Я пришел к выводу, что вы не из тех женщин, которых может понадобиться спасать. 

Ее губы дернулись в улыбке. 

– Нет, не из тех. Я уже много лет сама по себе. 

Принц нахмурился. 

– Как это? Вы же не сирота. Ваш отец… 

– Едва ли он мне отец, – перебила Грир. – Мы воссоединились лишь недавно. Мать скончалась, когда я была еще крошкой. Я ничего не помню о ней. Меня воспитывал… отчим. 

Севастьян почувствовал, с какой печалью она произнесла последние слова, с каким трудом ей далось слово «отчим», и понял, что этот человек был ей настоящим отцом. 

– Сочувствую, – прошептал он. – Мне знакома боль от потери дорогого человека. Моего брата забрала война. Он был всем для меня и нашего народа. – Сев сглотнул ком в горле. – Он стал бы во много раз лучшим королем, чем я. 

Грир приостановилась и странно посмотрела на Севастьяна, прежде чем возобновить шаги. Потом помотала головой. 

– Что? – требовательно спросил Сев и коснулся ее руки, чтобы снова развернуть к себе. 

Она повела головой, смахивая спутавшиеся темно-рыжие волосы, и попыталась поймать завитки, которые ветер бросал ей в лицо. 

– Не ожидала, что вы скромник, – ответила Грир, убирая прядь с губ. 

– О. 

Сев расправил плечи. Ледяной ветер хлестал по лицу, но не мог сравниться с необъяснимым холодком, который принц ощутил, услышав, что мисс Хадли считала его каким-то бесчувственным чудовищем. 

– Что же, вы не знаете меня по-настоящему. 

–

Полагаю, так и есть, - согласно кивнула Грир. – Но и вы обо мне ничего не знаете. 

Сев не смог удержаться. Он протянул руку и заправил ей за ухо несколько выбившихся прядей, льнувших к обветренной щеке. 

– Думаю, что начинаю узнавать. 

Мисс Хадли вздернула бровь: 

– В самом деле? Несколько минутных встреч, при которых мы постоянно препирались, сблизили нас? 

Она скрестила руки перед собой – попыталась воздвигнуть барьеры, предположил Севастьян. Ее голос ослабел, когда она спросила: 

– Хотите сказать, что не знали меня, когда назвали «простушкой»? Когда говорили, что я гожусь в содержанки, но не в жены? 

Принц вздрогнул. 

– С моей стороны это было ужасно. 

Грир фыркнула: 

– Но вы со мной так и не согласились. Все же мне кажется, это ближе всего к извинениям, которых я когда-нибудь добьюсь от вас. – Невероятно, но ее бровь взлетела еще выше. – Вы сожалеете о том, что я вас подслушала, а не о том, что говорили по-настоящему неприятные слова у меня за спиной. Мне лично. Словно в ваших глазах я не больше смиренной рабыни, недостойной вашей «почетной» компании. 

С гневом Грир гордо отвернулась и пошла прочь, сметая подолом снег. 

Принц догнал ее в несколько длинных шагов, схватил за руку и развернул кругом. 

– Отчего вы так воинственно настроены? Я пытаюсь загладить вину. 

Слова изумили его самого. Пытается загладить вину? Перед женщиной, которая должна быть недостойна его внимания? 

– Почему? – Она пыталась выкрутить руку, но принц не отпускал. – Почему вас должно волновать… 

– Потому что… – Он остановился от звука своего голоса, громкого и резкого. – Потому что, – продолжил Севастьян, уже немного смирив тон, – думаю, вы единственная необыкновенная женщина из всех, кого я знал. 

Лицо принца пылало от заявления, словно он вовсе не собирался произносить этих слов. 

Грир подозрительно смотрела на него, будто сомневалась, похвалил ли он ее сейчас. 

– Необыкновенная? 

Правда прозвучала. Севастьян и сам не был уверен, похвала ли это. Он лишь знал, что сказал правду. 

– Необыкновенная, – повторил Сев. – И мне должно быть неловко за то, что вы… – он заколебался, подбирая слово, – недолюбливаете меня из-за моего поведения в нашу первую встречу. 

Грир увлажнила губы. Он весь напрягся, наблюдая за движением розового язычка. 

– Вас волнует, нравитесь вы мне или нет? 

Севастьян кивнул, удивляясь, когда же ступил на эту опасную территорию? Он действительно пытался понравиться мисс Хадли. Зачем? Для чего? Хотел, чтобы они подружились? Выглядело неправдоподобно. Прежде он никогда не водил дружбы с женщиной. 

– Почему? – прищурилась на него Грир. – Почему вас должно волновать, нравитесь ли вы мне? 

Сев сейчас мог думать только об одном: о грозном предупреждении кузену, когда заявил права на мисс Хадли и назвал ее своей.