Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
Я никак не могла выбрать, валять ли мне Ваньку или прикидываться шлангом, и посему решила остаться самой собой и плыть по течению.
– Легко! – выпалила я и, демонстрируя своё легкомыслие, игриво откинулась на спинку стула. – Уж точно не на любовное свидание! – и тут же состроила глазки и достала сигарету: – Можно закурить? А то я волнуюсь. Всё-таки впервые в милиции…
Челноков согнал с лица раздражение и пододвинул ко мне пепельницу:
– Не в милиции, а в наркополиции. Это, пожалуй, покруче будет. И волноваться вам рановато… – он кольнул меня своими чёрными буравчиками
– Ночью я спала! – перебила его я и капризно поджала губки.
Он снова побуравил меня взглядом и построжал:
– Расскажите мне всё до мелочей, что было во время вашей поездки рейсом «Астрахань – Москва», с момента посадки в автобус, включая вызов милиции и всё, что было потом.
– Всё, всё?! – изумилась я. – До этой минуты?
– Да, – возрадовался моей сообразительности Челноков, – именно до этой минуты.
– Ну, нет… – снова закапризничала я, – это мои личные дела, а мы с вами ещё слишком мало знакомы. Я расскажу вам о рыжеволосой девушке.
– Хорошо, – не скрывая досады, согласился опер, – начните с неё.
Я села прямо и, приняв предельно деловой вид, изложила ему все эпизоды так или иначе связанные с рыжей наркоманкой, пояснив, почему она заинтересовала меня, и наполнившись вселенской скорбью к моменту, когда мы с Петровичем обнаружили, что она мертва. В этом месте «показаний» я озвучила предположение об убийстве её одним из пассажиров, преподнеся его как версию водителя и лейтенанта Калмыкова.
Челноков встрепенулся и всем корпусом подался вперёд, налегая на стол:
– И кто это был?
– Один хлыщ по имени Ренат. Этот парень охмурял её… Поначалу он уселся рядом со мной…
– Рядом с вами? – оживился Челноков в и плотоядно улыбнулся: – Вы с ним знакомы?!
Я наградила его осуждающим взглядом: «Подловить меня хочешь, гражданин начальник?» – и холодно отчеканила:
– Не совсем. Он уселся рядом со мной и стал клеиться. Я его отшила, довольно грубо, и он перекинулся на рыжую красотку. А она от него шарахалась как от прокажённого. По-моему боялась его. И вообще она была какая-то заторможенная. И испуганная.
Моя холодность произвела на опера должное впечатление и он попытался наладить доверительную обстановку:
– У неё была ломка. Мы установили личность погибшей. Это некая Алиса Ступина, астраханка, студентка и наркоманка со стажем. Она явно выполняла миссию наркокурьера.
Я решила воспользоваться ситуацией и пополнить информацию:
– А тот парень? Ренат? Мне показалось, что они знают друг друга. Он тоже наркокурьер? Это он убил Алису?
– Это ещё не установлено… – блудливо отведя очи, промямлил Челноков и, вероятно, вспомнив кто тут чинит спрос, а кто должен отвечать, спохватился. Он пригвоздил меня своими карими буравчиками к стулу и выстрелил вопросы на засыпку: – Вы сдавали багаж? Что было в вашей сумке?
– Вобла! – без запинки выпалила я. – Полная сумка вяленой воблы и несколько чехонек.
– Рыба и всё? Больше ничего? – хищно сощурился
– Ну почему же, – доверительно улыбнулась я, – там ещё лежало моё бельишко и косметика. Возможно ещё какие-то мелочи, которые таскает за собой каждая женщина… Всего не упомнишь. Я ещё не разбирала свою сумку. Всё некогда…
– А как выглядит ваша сумка? – продолжил атаку опер.
– Сумка, как сумка. На молнии. Больше похожа на хозяйственную, чем на спортивную. Тёмно-зелёная с двумя карманами с застёжками на фасаде и по одному, открытому, на торцах.
– И вы готовы мне её предъявить?! – как-то по особу звонко воскликнул Челноков и начал пожирать меня глазами. – Я могу дать вам машину, чтобы съездить за вашей сумкой. Где бы она ни была…
Во мне всё сжалось от ужаса: вот оно – поймал! И что теперь? Что я ему покажу? Мама дорогая! Я пропала… Он меня прямо здесь и сейчас закуёт в наручники!
В те доли секунды, пока эти мысли метались в моей голове, я смело держала взгляд «палача» и улыбалась. А взгляд этот уже полнился удовлетворением от удачи и начинал посверкивать в унисон самодовольной усмешке. Зря радуетесь, господин Челноков! Вашему ничтожеству невдомёк, что от страха я не коченею, как большинство женщин, а впадаю в ярость! Но ещё не время рассыпать искры…
И я нацепила наглую улыбочку базарной бабы:
– Что так сильно рыбки захотелось, гражданин начальник? С пивком поцмактовать мою воблу? Это я вам устрою, это вам моё пожалуйста! Хоть завтра.
Челноков побагровел от бешенства:
– Дерзить изволите?! Это хорошо! Именно так ведут себя те, кто врёт! А только зря вы хорохоритесь, госпожа Татушкина! И врёте тоже напрасно. Насчёт вашей сумки с рыбой. Но нас вы не проведёте, нам многое известно и очень скоро мы засадим вас, девушка! За незаконный оборот наркотиков! Лет на семь, восемь с конфискацией… А если постараться, можно добавить вам и контрабанду, а это другая статья, и срок другой – до 15 лет в колонии строгого режима!
Мне с трудом удалось сдержать извержение ярости:
– Вы мне угрожаете, Марк Петрович? – голос мой уподобился шипению кипящей лавы. – А на каком основании, позвольте спросить?! Я пришла сюда добровольно, можно сказать неофициально, чтобы помочь следствию, а вы мне пытаетесь инкриминировать чужие грехи? Или вы думаете, что в стране все наркоманы? – и тут я пошла в атаку: вскочила со стула, задрала рукава и предъявила ему свои чистые руки. – Так полюбуйтесь, пожалуйста! Ни одного укола! И в глаза мои загляните, убедитесь, что у них здоровый блеск! – Челноков растерянно шарахнулся от меня, но я уже не могла остановиться: – Да чтобы доказать вам, что я чиста, как хрусталь, я согласна сдать вам свою кровь! На анализ… – в этот, совершенно подходящий к ситуации момент на мои кристально-честные глаза навернулись слёзы и я захныкала: – Я к вам с чистым сердцем… Хотела помочь… А вы… Разве непонятно, что я не имею никакого отношения к наркотикам? Если бы это было не так, я бы сразу сбежала, а не стала бы светиться перед милицией, не дожидалась бы скорой… И вообще…