Воды любви (сборник)
Шрифт:
Он пил, поглядывая в сторону ванной, где горел свет, и свет становился тем ярче, а в комнате тем темнее, чем меньше виски оставалось в бутылке. Тогда он понял, что улыбается торжествующей улыбкой победителя. Когда совсем стемнело, из тьмы в комнату вышли лев и агнец. Они встали в светящийся проем двери, и начали слизывать стекавшую на пол кровь.
Аттракцион «Гений»
Гид вспотел и задыхался.
– Группа из Южной Кореи, сюда! – сказал гид.
– Ориентируйтесь по флажку, –
– Взгляните пожалуйста на мемориальную доску, – сказал гид.
– В этой простой кишиневской школе учился с 1990 по 1993 годы сам знаменитый писатель Лоринков, – сказал он.
– Группа из Северной Кореи, пожалуйста, не притирайтесь к нам, – сказал гид.
– Вы оплатили только экскурсию, без гида, – сказал он.
– Пошли на ха, макаки, быстро! – сказал он группе из Северной Кореи.
– Мужичок, мужичок, – сказал гиду мужичок в узких грязных джинсах и бывшей оранжевой майке.
– Мужичок, дай «пятерку» на пиво, – сказал он.
– Яньзцибугьдабагу! – сказал гид машинально.
– Че? – сказал мужичок.
– Пошел мудила, чтоб я тебя здесь больше не видел, блядь, – сказал гид.
– Вот что я сказал тебе по-корейски, – сказал он по-русски.
– А сейчас повторяю по-русски, – сказал он.
– Охрана! – сказал он.
– Лады-лады, – сказал мужичок
Отошел и тихо смешался с толпой под рассеянными взглядами охраны, прочесывавшей двор. Гид покачал головой и продолжил собирать группу у мемориальной доски с профилем писателя Лоринкова. Выполненная в мраморе, доска ослепительно сияла белизной на фоне серой стены старой кишиневской школы. Двор здания, покрытый потрескавшимся асфальтом, сквозь который пробивалась, – словно ученики школы сквозь наркотический и алкогольный дурман к знаниям, – всякая разная трава. Мужичок сорвал пучок травы, и стал продавать ее группе из Греции как священную траву с могилы самого писателя Лоринкова. Охрана нервничала, и ничего не могла поделать, во дворе собралось слишком много народу. Тысячи полторы человек, кучкуясь, переходили от крыльца школы ко двору, а оттуда на задворки, все шумели, толкались, гомонили… Везде висели указатели на английском, французском, японском, арабском и еще многих других языках. Общего на них было только одно.
– Lorinkov, – в сто тысячу первый раз прочитал гид фамилию человека, по местам жизни которого проводил экскурсии, и энергично заговорил:
– Дамы и господа, мы с вами находимся во дворе школы номер 55, в которой учился сам известный всем вам Лоринков, – сказал он.
– Прямо тут? – спросил пожилой турист с фотоаппаратом.
– Прямее не бывает! – заверил гид.
– Глядя отсюда направо, вы увидите угол, из-за которого выходили на занятия физкультурой десятиклассницы, – сказал гид.
– В то время, как наш герой курил здесь, прогуливая геометрию, – сказал гид.
– Старшеклассницы бежали в коротких белых майках и у них тряслись груди, – сказал гид.
– Есть у кого-нибудь вопросы, почему наш герой курил именно здесь? –
Гиды отрицательно замотали головами.
– Старшеклассницы пошли, – сказал измученный голос в мегафон.
Из-за угла, с зажженными сигаретками в растопыренных наманикюренных пальцах выбежали «старшеклассницы»… Туристы восхищенно ахнули и защелкали фотоаппаратами. Старшеклассницы не спешили, чтобы все успели снять подпрыгивающие груди в лучших ракурсах. Гид поморщился. Актрисы лет тридцати с умытыми лицами и гладко причесанными волосами смотрелись неестественными путанами на фоне настоящих школьниц, знал он. Впрочем, это не имеет никакого значения, потому что туристов привозят из аэропорта и увозят в него же, подумал гид. Опять этот придурок в грязных джинсах отирается, подумал гид. Дать ему пятерку, может, свалит, подумал гид. Но в это время в наушнике раздался треск.
– Гоша, давай романтику, Арканзас на связи, – сказали в трубку.
Гид помахал кружком с флагом Южной Кореи и бодро отрапортовал:
– Дамы и господа, – сказал он.
– Специально для вас, на прямой связи с вами экс-герл-френд Лоринкова, – сказал он.
– Что, можно уже говорить? – сказал голос.
– Ну ладно, в общем, мы встречаться пару лет, – сказал голос.
– Он быть милый, но весьма склонный к асид и алкоголь, если вы понимать, что я есть в виду, – сказал голос.
– Я извиняться, моя так давно в Америка, – сказал голос.
… – начал рассказывать голос
Мужичок в грязных джинсах, стоявший под громкоговорителем, откуда говорил голос, сказал:
– Ах ты сучка! – сказал он.
– Да все было вовсе не так! – сказал он.
– Ты, бомж, пошел на ха отсюда, – сказал охранник.
– Да послуша… – сказал мужичок.
Охранник ударил, мужичок свалился, и согласно кивая, пополз в угол школы. Там сел, потрогал нос, вытер руку о майку.
Гид почтительно сказал: «Дамы и господа, только что вы слушали в прямом эфире…». Туристы негромко переговаривались. Мужичонка остановил кровь, но выползти из угла, под взглядом охранника, боялся. Гид, послушав что-то в наушнике, сказал:
– А сейчас на проводе Тель-Авив!
– О, НЕТ, – сказал мужичонка.
Громкоговоритель потрещал и начал говорить.
– Шалом! – сказал он.
– Я ни слова вам не скажу об этом мудаке, – сказал глубокий женский голос.
– Это шо, нормально? – сказал голос.
– Встать, сказать, шо пошел за спичками, потому что прикуривать нечем, и пропасть на пятнадцать лет, – сказал голос.
– Шоб он горел синим пламенем этот Лоринков, я и слова ь не скажу вам за него! – сказал голос, огорчив туристов.
– А как вы познакомились? – сказал гид.
– Ну… – сказал голос.
…после полутора часов непрерывного монолога из Тель-Авива туристы стали располагаться во дворе школы, как американцы с отмененного рейса в аэропорту. Открывали спальные мешки, лежали, раскинув ноги, разговаривали, плевались жвачку на асфальт…