Воды любви (сборник)

Лорченков Владимир Владимирович

– И которое мы не смотрим, потому что там одни путинцы! – говорил он.

– А про Олешку я так узнал, случайно, – говорил он, прикрывая татуировку на груди «Олешко – кишиневский н-на!».

– А еще мы, молдаване, гордимся тем, – говорил он.

–… что голливудскую актрису Натали Портмен зачали всего три года спустя после переезда из Кишинева! – говорил он.

– Так что мы считаем ее молдаванкой по праву! – говорил он.

Мужичок в узких и грязных

джинсах во время всего этого ходил за рядами, да подбирал пустые бутылки.

– Вот сучка, – бормотал он.

– Это же надо, одни джинсы, – бормотал он.

– Мудаки, – бормотал он.

– Олежка какой-то, Портмен, фестиваль какой-то мля, – бормотал он.

– Поспать спокойно не дадут, – бормотал он.

– Кто вы такие, – бормотал он.

– Я вас не знаю, бормотал он.

– Идите на х..! – бормотал он.

…спустя два месяца Лоринковфеста в окрестностях школы был торжественно открыт Лоринковленд. Огромный воздушный шар в виде Лоринкова покачивался над Кишиневом, в тире можно было пострелять в портреты Лоринкова, кружились карусели с Лоринковым в виде сидений, прыгали работники парка развлечений с огромными меховыми головами Лоринкова на головах, и жали всем руки, или размахивали большими мягкими игрушками в виде ручек или бутылок. Был аттракцион «Посети Лоринкова» – гости въезжали на вагончиках в огромную пасть Лоринкова в вагончиках, путешествовали по мрачным подземельям на каноэ, и выпадали из Лоринкова по огромному водопаду. Заключительная часть аттракциона пользовалась особенным успехом.

Некоторые псевдо-Лоринковы – в отделении для взрослых, под хохот посетителей – блевали в углу, приговаривая «Иисусе Христе, Езус Мария».

Все знали, что Лоринков блюет именно так.

* * *

К осени Лоринков, подметавший окурки за сценой, и собиравший бутылки, не выдержал и подошел к устроителям праздника.

– Послушайте, – сказал он.

– Прекратите уже, – сказал он.

– Иначе я подам на вас в суд, – сказал он.

– Это, мать вашу, МОЯ жизнь, – сказал он.

– Закрой хлебало и вали убирать дальше, – сказала женщина в лифчике и шортах.

– Как вам не стыдно?! – сказал Лоринков, щурясь с похмелья.

– Братан, мы тебе дали хлебную должность сборщика бутылок из жалости, – сказала женщина.

– Кули ты думаешь, – сказала она.

– Кули с того, что ты гений, – сказала она.

– Без нас тебе даже собирать нечего будет! – сказала она.

– Так что сиди и не фисди, – сказала она.

Лоринков сел и перестал фисдеть.

…в сентябре, когда сборы с Лоринковфеста

и Лоринковленда составили двадцать пять миллионов долларов и в городе начались криминальные разборки из-за этого пирога, у гида Гоши в трубке раздалось покашливание.

– Кха, кха, – сказал голос.

– Слушаю, – сказал Гоша

– Кончайте Лоринкова, – сказал голос.

– Как – сказал Гоша.

– Как же мы… все это.. без него… – сказал он.

– Ты не видишь? – сказал голос.

– Вы и так без него прекрасно справляетесь, – сказал голос.

– Вообще, нечего было с живым гением связываться, – сказал он.

– Надо было сразу выдумать, – сказал он.

– К тому же этот ваш Лоринков совсем припух, – сказал голос.

– Приторговывает наркотой среди туристов и перебивает нам весь бизнес, – сказал голос.

– Наркотой?! – сказал Гоша.

– То-то я вижу, анаша в этом месяце идет как-то туго, – сказал он.

– Половину от августа еле отбили, – сказал он.

– Ах Лоринков, ай да сукин сын, – сказал он.

– Замочим сегодня же, – сказал он.

* * *

Ночью с 15 на 16 октября несколько десятков человек собрались в актовом зале бывшей 55 школы, ставшей частью аттракциона «Лоринковленд». Переоделись на дорожку, выпили по сто граммов – кто-то затянулся конфискованной у Лоринкова травой, – и вышли на дело…. Лоринков, пьяненький, спал у крылечка, пока в палаточном лагере туристов горели огни и веселились приезжие.

– Хр-р-р, – сказал Лоринков во сне.

– Может, ну его на хер? – сказала жирная женщина-клоун в бюстгальтере.

– Нет, – жестко сказал Гоша.

– Живой он нам всю схему порушит, – сказал Гоша.

– Откуда ты все знаешь, – сказала с уважением женщина.

– У меня Голоса, – сказал Гоша.

Толпа окружила Лоринкова и кто-то посветил ему фонариком в лицо. Лоринков сел. Удивительно трезво глянув на собравшихся, сказал:

– И ты, Анжела?!

– Ты ведь даже учительницей в этой школе не была! – сказал он.

– Ты была практиканткой и мы трахались! – сказал он.

– Прости, милый, – сказала Анжела.

– За дело, – сказал Гоша.

Лоринков вскочил, и, закутавшись в пончо, украденной у туриста из Чили, стал стоически переносить собственное убийство. Позже на нем насчитали тридцать семь ножевых ранений. Лишь последнее – разбившее фляжку с коньяком на груди, – оказалось смертельным… Лоринков упал, и крыльцо бывшей школы потемнело от крови. Расходясь, убийцы негромко переговаривались.