«Военная анархия» в Римской империи

Циркин Юлий Беркович

Когда новобранцы подняли мятеж и провозгласили Максимина императором, он, по словам Геродиана (VI, 6,1), сначала отказывался от этой чести и лишь под угрозой убийства согласился стать императором. Действительно ли этот мятеж стал для Максимина неожиданностью и он некоторое время не решался его возглавить, или он разыграл комедию, а в действительности сам был инициатором выступления, сказать невозможно. Как бы то ни было, провозглашение Максимина состоялось, а через некоторое время к мятежу присоединились и солдаты основного лагеря, в котором находились сам Александр и Мамея. Император и его мать, а также некоторые приближенные были убиты. Вся армия признала императором Максимина (Herod. VI, 8,4-9, 7; SHA Alex. 61; Max. 7,4-5).

Автор биографии Максимина утверждает, что тот стал императором без всякого декрета сената (SHA Мах. 8,1), что другими словами повторяет и Евтропий (IX, 1). Едва ли, однако, дело обошлось совершенно без сената. Эти слова скорее всего надо понимать как

избрание нового императора непосредственно войском, не обращавшим внимания на сенат¹¹¹. Но затем сенат покорно признал Максимина, ибо, по словам Аврелия Виктора (Caes. 25, 2), опасно было безоружным противостоять вооруженным¹¹². Этому предшествовало послание Максимина сенату, в котором он сообщал о своем провозглашении воинами (Zon. XII, 16). Максимин получил все необходимые почести,

в том числе включение в некоторые жреческие коллегии¹¹³. Вероятно, тогда же он стал и consul designatus на следующий год.

Точную дату этих событий установить невозможно. Предполагают, что убийство Александра произошло между 18 февраля и 9 марта 235 г. Во всяком случае, 25 марта этого года Максимин был уже признан в Риме¹¹⁴. До провинций и провинциальных войск новость о появлении нового императора доходила дольше, так что 20 апреля Пальмирская когорта, стоявшая в Дура-Европос, еще называлась Alexandriana, но уже в начале мая другие части и подразделения становятся Maximianae. И египетские папирусы, появившиеся между 3 и 12 мая, датируются первым годом Максимина¹¹⁵. Как и его предшественники, Максимин становится также верховным понтификом и «отцом отечества». Одновременно с этими титулами новый император приобретает и трибунскую власть. Хотя приобретение tribunicia potestas традиционно падает на 10 декабря, ее упоминание появляется на монетах Максимина уже в апреле¹¹⁶. Таким образом, можно говорить, что в марте-апреле 235 г. власть Максимина была уже официально оформлена и полностью легализована.

Максимин был не первым, кто, выйдя из низов, достиг высшей власти. Выше уже говорилось о сыне вольноотпущенника Пертинак-се. После убийства Каракаллы в 217 г. на трон вступил префект претория М. Опеллий Макрин, уроженец Цезарейской Мавретании, выходец из довольно скромной семьи, начавший свой путь юристом и в этом качестве замеченный всесильным тогда фаворитом Септимия Севера Плавцианом и взятый им на свою службу. Благодаря поддержке другого любимца Септимия Л. Фабия, Цилона, он не только не пострадал после падения Плавциана, но и успешно продолжил свою карьеру. Пройдя ряд всаднических должностей, Макрин стал при Каракалле одним из префектов претория и именно в этом качестве организовал заговор, результатом которого стали убийство Каракаллы и провозглашение Макрина¹¹⁷. Макрин так и не добрался до сена-

торской должности и стал первым всадником, вступившим на римский трон. И все же между ними и Максимином была большая разница. Римские сословия в отличие от средневековых не были почти наглухо замкнутыми. Социальная мобильность, зависящая от самых разных обстоятельств, в Римской империи была довольно заметной¹¹⁸. И Пертинакс, и Макрин, используя высокое покровительство, сумели войти во всадническое сословие, а Пертинакс затем и в сенаторское. Оба они перед своим восшествием на трон занимали важные посты в административной иерархии Империи: один был префектом Города и только что отбыл ординарное консульство, а другой был префектом претория, занимавшийся при Каракалле, как пишет Геродиан (IV, 12, 7), обычными делами. Совсем другим было положение Максимина. Недаром античные авторы подчеркивают, что он стал первым из военной среды (primus e militaribus, ex corpore militari primus), кто стал императором (Aur. Viet. 25, 1; Eutr. IX, 1). Как уже говорилось, сведения о занятии им административных постов неопределенны, и при нынешнем состоянии наших знаний можно говорить о чисто военной карьере будущего императора. Болес того, Максимин стал первым императором, путь которого на государственной службе начался с рядового солдата¹¹⁹. Конечно, покровительство императоров из династии Северов, начиная с основателя династии, этот путь ему в огромной степени облегчило. Но в принципе возможным он стал в результате военной реформы Септимия Севера.

Первой целью нового императора стала подготовка, а затем активная военная кампания против германцев. Это было вызвано рядом причин. Военная доблесть всегда занимала высшую ступень в системе римских ценностей. Естественно, что такое представление о значимости доблести в наибольшей степени укоренилось в армии¹²⁰. И Максимин, почти всю свою сознательную

жизнь проведший в вооруженных силах, не мог не разделять его. Но особенно это было важно для императора. Недаром в сборнике императорских биографий именно военная доблесть являлась важнейшим критерием разделения правителей на «хороших» и «плохих»¹²¹. Победа в войне должна была стать для Максимина, пришедшего к власти в результате военного мятежа,

лучшим средством его моральной легитимации в глазах римского общества⁸⁴. Сам мятеж, независимо от того, был ли он спонтанным или тщательно подготовленным, явился реакцией на «соглашательство» Александра Севера. И теперь новый император должен был своей военной активностью наглядно продемонстрировать свою противоположность мягкому и изнеженному предшественнику. Наконец, была еще одна важная причина. Хотя в первый момент Максимина признала вся армия, а Максимин постарался еще более привязать к себе солдат удвоением их жалования и другими привилегиями (Herod. VI, 8, 8), в действительности далеко не все воины были довольны свершившимся переворотом. Как мы увидим далее, вскоре после провозглашения Максимина возникли заговоры против него, и в этих заговорах активное участие приняли некоторые военные круги и даже части армии. Да и позже Максимин потерял и власть, и жизнь от рук солдат. Война, требовавшая максимальной концентрации сил и особенно высокого уровня дисциплины, была лучшим средством сплотить всю армию вокруг императора.

Окончив приготовления к войне, начатые еще его предшественником, в том числе завершив подготовку новобранцев, Максимин перешел Рейн и начала свой поход внутрь Германии. Он лично участвовал в боях и с риском для собственной жизни вдохновлял своих воинов. Особенно упорным и чрезвычайно опасным было сражение, развернувшееся в глубоком болоте, когда только личная смелость Максимина спасла положение и позволила римлянам одержать решительную победу. Император столь гордился этой победой, что направил сенату не только отчет о ней, но и специально нарисованные большие картины, изображавшие подвиги и его самого, и его воинов (Herod. VII, 2-9; SHA Max. 12). В честь победы были отчеканены монеты с гордой надписью VICTORIA GERMANICA и триумфальным портретом Максимина⁸⁵. Эти монеты были выпущены уже в конце лета 236 г. Это позволяет уточнить хронологию германской кампании. Если следовать буквально тексту Геродиана, то создается впечатление, что вся кампания заняла один сезон и зимой Максимин уже находился на Дунае в Сирмии. Однако вероятнее всего, что эту зиму он провел на Рейне⁸⁶. В то же время все легенды монет, чеканившихся в 235 г., ясно намекали на военные успехи, например, VICTORIA

⁴⁴ Loriot X. Ор. cit. P. 676.

"Alram М. Op. cit. S. 27, 41-42.

^StylowA. U. Ein neuer Meilenstein des Maximinus Trax in Sardinien und die Strasse Karalcs-Olbia // Chiron. 1974. Bd. 4. S. 520-523.

AUG(usti)¹²². По-видимому, Геродиан, как и биограф Максимина, объединил в одном рассказе два зарейнских похода императора. Несколько позже сенат присвоил ему почетный титул Германского величайшего¹²³.

Одержав победу над аламанами и обезопасив этим рейнскую границу, Максимин, не заезжая в Рим, осенью или в самом конце лета 236 г. перенес центр своего внимания на Дунай, сделав главной базой Сирмий¹²⁴. Геродиан, сообщая о пребывании Максимина в Сирмии, в то же время умалчивает о его дунайских кампаниях. «Юлий Капитолин» просто кратко упоминает о множестве других, кроме германской, войн (et alia... bella) Максимина и приводит письмо, якобы написанное императором сенату, в котором тот говорит, что провел столько войн, сколько не провел ни один из прежних правителей (SHA Мах. 13, 1-2). Оба автора пишут, что в Сирмии Максимин только готовился к войне с сарматами, когда пришла весть о событиях в Африке и Италии, о которых пойдет речь ниже. Но надписи показывают, что он носил не только титул Germanicus maximus, но и титулы Sarmaticus maximus и Dacicus maximus (ILS 488-490). Это ясно свидетельствует о том, что Максимин не только готовился к сарматской кампании, но и уже одерживал победы над сарматами и другими племенами к северу от Дуная¹²⁵. Эти победы, видимо, и вдохновили его на составление плана полного подчинения Германии вплоть до Океана, т. е. Балтийского моря (Herod. VII, 2,9; SHA Max. 13,3)¹²⁶. Как уже говорилось, в римском общественном мнении, особенно в армейской среде, никогда не исчезала мысль об установлении власти Рима над всем миром. И первым этапом дальнейшего расширения римского господства представлялось подчинение Германии. Вероятно, во время войны против аламанов Максимин убедился, что природные условия непосредственно за Рейном представляют собой слишком много препятствий для успешного похода¹²⁷, и решил, что