Военное искусство в Средние века
Шрифт:
Проследить подлинное происхождение большого лука нелегко. Есть основания полагать, что он мог быть позаимствован в Южном Уэльсе, где он наверняка был еще в 1150 году [69] . Однако против этого вывода можно сослаться на факт, что в первой половине XIII века он, кажется, был больше известен в северных, нежели в западных графствах Англии. Как национальное оружие он был признан в Оружейном реестре 1252 года, где от всех владельцев земли стоимостью 40 шиллингов или имущества на девять марок требовалось снабдить себя мечом, кинжалом, луком и стрелами. В современных документах часто говорится об обязанности различных феодальных поместий предоставлять королю одного или более лучников, «когда он предпринимает поход против уэльсцев». Любопытно отметить, что даже в 1281 году предпочтение, похоже, все еще отдавалось арбалету, содержание его владельца было значительно выше содержания лучника [70] .
69
Джеральд де Барри утверждает, что валлийские лучники были способны пробить
70
В раздаточной ведомости гарнизона Раддланского замка за 1281 г. мы находим: «Уплачено Джеффри ле Чемберлену на содержание двенадцати арбалетчиков и тринадцати лучников за двадцать четыре дня 7 ф. ст. 8 гл., каждый арбалетчик получает в день 4 п., а каждый лучник – 2 п.».
Впервые монаршей благосклонностью большой лук удостоил Эдуард I. Этот монарх, как и его внук и правнук, был хорошим командующим, способным находить новые средства ведения войны. В отличие от них он также проявил значительные стратегические способности. Долгий опыт уэльских кампаний имел результатом умелое владение искусством стрельбы из лука, во многом схожее с тем, как им пользовался Вильгельм Завоеватель при Гастингсе. Есть сведения, что луки были впервые испытаны на деле в сражении с князем Ллевелином у Орвинского моста (1282), и в последующем этот опыт повторил лорд Уорвик в другом сражении близ Конвея в 1295 году.
Валлийцы при приближении лорда выстроились лицом к его войску с невероятно длинными копьями, внезапно обратив их в сторону лорда, опершись концами о землю и направив острия вверх, и поломали строй английской конницы. Но лорд предусмотрел их маневр, разместив между всадниками лучников, так что, испытав силу этого серьезного оружия, валлийские копейщики были обращены в беспорядочное бегство.
Правда, первой важной схваткой, в которой лучники, должным образом дополненные конницей, играли главную роль, было сражение при Фолкерке (1298). Его исход изобиловал такими свидетельствами силы стрел, что не мог не послужить уроком для английских командиров. Составлявшие армию Уильяма Уоллеса шотландцы из южной части этой страны были в основном копейщиками, вооружены многофутовыми копьями. В их рядах имелся небольшой отряд конников, несколько сот человек, и известная доля лучников, главным образом выходцев из района реки Этрик-Уотер и Селкерка. Уоллес, избравший отличную позицию позади болота, построил своих копейщиков в четыре больших сосредоточения (или «шилтрона», как называли их шотландцы) круглой формы, готовых к встрече с любых направлений. Легкие войска построились между этими колоннами, а конница оставалась в резерве. Эдуард выступал со своими конниками, поделенными на три отряда; лучники располагались между ними. Передовой английский отряд, тот, что был под командованием лорда Маршала, влез в болото, там застрял и понес жестокие потери от шотландских стрел. Другой отряд, под командованием епископа Даремского, заметив эту задержку, направился к краю болота, дабы обойти позиции Уоллеса с фланга. При приближении английских рыцарей небольшой конный отряд шотландцев развернулся и покинул поле, не вступая в бой. Тогда конники епископа ударили по позициям противника с тыла. Его эскадронам, напавшим на легкие войска шотландцев, удалось их затоптать, ибо лучники Уоллеса были вооружены только малыми луками и не особенно хорошо ими владели. Однако те англичане, что оказались лицом к лицу с копейщиками, встретили жестокий отпор и были в беспорядке отброшены. Посему епископу пришлось ждать подхода короля, который находился во главе пехоты, следовавшей в хвосте остальной конницы.
Приблизившись, Эдуард подтянул своих лучников к шотландским войскам, которые были не в состоянии ответить (так как их легкие войска рассеяны) или атаковать из-за близости английской тяжелой конницы. Сосредоточив огонь из луков на определенных участках колонн, король совершенно смешал ряды шотландцев, а затем внезапно пустил в атаку конницу. Замысел удался; в дрогнувших частях возникли бреши, и рыцари, проникнувшие за линию пик, начали кровавое избиение противника. Урок этого боя очевиден: коннице не одолеть шотландскую тактику, но лучники, дополненные конниками, могут успешно справиться с требуемой задачей.
И таким образом на протяжении двух столетий характерные черты битвы при Фолкерке неоднократно повторялись всякий раз, когда встречались англичане с шотландцами. Халидон-Хилл (1333), Невиллз-Кросс (1346), Хомилдон (1402) и Флодден (1513) – все они были вариациями одной и той же темы. Твердо, но медленно двигавшаяся масса южношотландской пехоты становилась жертвой собственного упорства и мужества, когда шагала в тщетном усилии сблизиться со строем конных рыцарей, осыпаемая с флангов стрелами лучников, которых выставил против нее английский командующий. Лучник мог справедливо хвастаться, что «держал за поясом двенадцать шотландских смертей»; ему было достаточно пустить стрелу в такую легкую цель – большую волнующуюся толпу копейщиков, будучи уверенным, что поразит цель.
[Баннокберн (1314), несомненно, служит достойным внимания исключением из общего правила. Однако исход этой битвы является не результатом отказа от тактики, применявшейся при Фолкерке, а плодом неумелого, абсурдного руководства, какого можно было ожидать от кампании, которую вел Эдуард П. Силы Роберта Брюса, во многом схожие с силами Уоллеса, возможно, составляли 10 тысяч человек и 500 отборных конников. Брюс занял сильную позицию в Новом парке, прикрывая город и замок Стерлинг, которые Эдуард поклялся освободить. Шотландский король расположил силы, готовясь встретить противника на дороге из Фолкерка в Стерлинг, но англичане после обстоятельной разведки днем 23 июня 1324 года решили попытаться под покровом темноты обойти шотландцев с фланга. Поэтому они всю ночь с 23 на 24 июня занимались переправой через реку Баннокберн между деревней Баннокберн и мостом Крук, местности в XIV веке довольно топкой. Насчитывавшая 20 тысяч человек, армия Эдуарда всю ночь переправлялась через речку и к рассвету все еще была неорганизованной массой, скопившейся
Рис. 4. Схема сражения при Баннокберне, 1314 г.
Сражение переросло в беспорядочную свалку между копейщиками Брюса и рыцарями Эдуарда. Последние, скованные ограниченным пространством, могли прибегать только к ограниченным, бесполезным атакам, совершенно не способным взломать строй копий. В то же время они несли страшные потери. Задние шеренги не могли принять участие в борьбе и беспомощно стояли, видя, как выкашиваются ряды их товарищей. В конечном счете, то ли от изнеможения, то ли из-за военных хитростей шотландцев, весь английский строй распался и поражение переросло в беспорядочное бегство. Позади лежали заболоченные берега Баннокберна и широкая излучина реки Форт. Сотни людей утонули, пытаясь спастись. Сам король Эдуард избежал пленения, избрав кружной путь, который вывел его за замок Стерлинг, куда комендант замка его не пустил. Никогда раньше и позже английская знать не терпела такого ужасного избиения и английская армия не терпела такого поражения. Его уроки были очевидны. Конница, какой бы храбростью и решимостью она ни обладала, не могла в одиночку одолеть стойких копьеносцев, а лучники без поддержки тяжелых войск бесполезны] [71] .
71
Эти абзацы были переработаны редактором для данного издания.
Следующий ряд кампаний, в которых английским лучникам пришлось принять участие, был направлен против противника, во всех отношениях отличавшегося от стойких копейщиков Южной Шотландии. Во Франции, больше чем в любой другой европейской стране, чувствовалось всемогущество извращенного до нелепости понимания военного искусства, ходившего под именем рыцарства. Армии Филиппа VI и Иоанна II Валуа состояли из вспыльчивых, недисциплинированных представителей аристократии, воображавших себя самой боеспособной военной силой в мире, но в действительности мало отличавшейся от вооруженной толпы. Система, воспроизводившая на поле боя отличительные свойства феодального общества, представлялась французскому аристократу идеальной формой военной организации. Он твердо верил, что поскольку он стоит неизмеримо выше крестьянина по социальной шкале, то, следовательно, должен в такой же мере превосходить крестьянина и в военном отношении. Посему он был не только склонен презирать пехотинцев всех мастей, но рассматривал ее выступление против него на поле боя как своего рода оскорбление его классовой гордыни. Самомнение французской знати, поколебленное на короткое время в результате битвы при Куртре (1302), вновь утвердилось после кровопролитного реванша у Монс-ан-Певеля и Касселя. Судьба, которая в этих случаях обернулась против храбрых, но плохо обученных горожан Фландрии, была характерна для любого пешего солдата, осмелившегося померяться силами с рыцарями, принадлежавшими к самой агрессивной аристократии в христианском мире. Но спесь ведет к беде, и французской знати еще предстояло столкнуться с пехотой, обладавшей свойствами, о которых она не подозревала.
Против этих высокомерных рыцарей, их наемников и жалкого сборища плохо вооруженных подневольных крестьян, которых они тащили за собой на поле боя, английский лучник выстоять мог. К тому времени он стал почти профессиональным солдатом. Теперь это обычно был не подневольный воин, а доброволец, завербованный одним из баронов или рыцарей, с которым король заключил контракт на поставку солдат. Записавшись на службу из простой жажды войны и приключений или надежды поживиться чужим добром (что чаще), он намного превосходил безликую массу пехоты, сопровождавшую на войне французских аристократов. Правда, историки, возможно, придают этому превосходству слишком большое значение, хотя оно и было реальным. Никакое горячее стремление к борьбе само по себе не объясняет победы англичан в XIV веке. Самоуверенности и бойцовых качеств хватало и у фламандцев при Розебеке (в 1382 г., где французы истребили более половины фламандского войска. – Ред.) или у шотландцев в Фолкерке, тем не менее они не добились успеха. Больше, чем мужество и отвага, одержать победу при Креси или Пуатье помогли английским лучникам отличное вооружение и блестящая тактика.
Большой лук пока что применялся только в наступательных военных действиях и против противника, уступавшего английской армии в коннице. Однако когда Эдуард III вторгся со своими силами во Францию, характер военных действий в корне изменился. Французы неизменно имели превосходство в коннице, и тактику лучников надо было приспосабливать к обороне. Вскоре Эдуард III обнаружил, что атакующий эскадрон представляет собой такую же хорошую цель для стрелы, как и неподвижно стоящая колонна пехоты. Ничто не может так привести в замешательство конницу, как град стрел: они не только сбивают с коней значительную долю всадников, но вносят страшный беспорядок, когда раненые кони мечутся среди других животных, обрекая на неудачу наступательный порыв. Чем ближе расстояние, тем легче цель, больше людей и животных получают ранения; замешательство усиливается, движение продолжает замедляться, пока наконец оно доходит до предела, когда эскадрон больше не способен двигаться. Одолеть строй лучников с большими луками лобовой атакой – дело для конницы почти безнадежное. Однако Франция поняла это только в 1346 году.