"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Причины пьянства надо ликвидировать, - негромко сказал Сергеев.
– Проклятые причины, из-за которых народ пьет без просыпу. Ну, дайте срок. Разберемся.
Коля увидел Маруську. Она стояла у воды и смотрела в сторону Петропавловки. Он подошел, встал рядом. Ему вдруг захотелось сказать какие-то хорошие слова, сделать что-нибудь эдакое, удивить, - а она бы обратила внимание, ласково посмотрела… Но слов не было, а сделать… не разбежаться же и не прыгнуть в ледяную воду.
– Слышь, Коля, - сказала вдруг Маруська.
–
– Слыхали, - смутившись, ответил Коля.
– Сказка такая есть - про горе-злосчастье.
– Так то про горе, дурачок… - Она засмеялась и провела ладонью по его щеке.
– А счастье - это все наоборот, понял?
– Когда хлеба много, - сказал Коля.
– Дом новый, корова и лошадь. И людей бить не надо. Противно людей бить.
– Про любовь забыл, - Маруська печально посмотрела на него и вздохнула.
– Человек без любви, что дерево без листьев… Нету толка в таком человеке. А ты бы мог меня полюбить? Да не красней, я так, к примеру.
– К примеру мог бы, - выдавил Коля.
– А к чему спрашиваешь?
– Идут!
– закричал кто-то.
Коля оглянулся. Со стороны Александровского проспекта к мостику двигалась огромная толпа. Погромщики шли медленно, молча, была в их движении какая-то уверенная, не знающая пощады сила. Передние вышли к самой воде, задние напирали, толпа волновалась.
Коля посмотрел на своих. Рабочие замерли, многие, как заметил Коля, едва скрывали страх и растерянность.
Он всмотрелся в толпу. Кривые, пьяные улыбки, остановившиеся глаза - все было видно хорошо, отчетливо, потому что защитников острова и погромщиков разделяла только узкая полоска воды.
Несколько погромщиков попытались было взойти на мост, но их остановил окрик Сергеева:
– Стойте!
Погромщики остановились. Толпа подалась еще ближе. Все ждали, что скажет этот чернобородый комиссар.
– Граждане!
– крикнул Сергеев.
– Вы поддались на провокацию! Если вы нападете на этот склад, многие из вас погибнут. Подумайте, сколько сирот появится в ваших, да и в наших семьях, если вы не образумитесь! Я призываю вас мирно разойтись по домам!
Из толпы вышел человек, и Коля тотчас же узнал его: это был Сеня Милый. На затылке у него по-прежнему каким-то чудом держался неизменный котелок.
– Господа свободной России!
– рявкнул Сеня, обращаясь к толпе.
– Инородцы препятствуют нам взять то, что завоевано нашей кровью в результате революции! Какое же это правительство, господа, ежели оно русскому человеку выпить не дает!
Толпа ответила ревом. Сеня взмахнул рукой, и рев стих.
– Когда мы делали революцию, - орал Сеня, - инородцы сидели по щелям! А как сладкое делить - так русским шиш, а им пенки? Ишь, шпионы немецкие! Продали Россию!
– Бей гадов, спасай Россию! Смерть шпионам! Долой!
– начали выкрикивать в толпе.
– Надо было оружие, - с отчаянием
– Коля! Отступай!
Толпа рвалась к мосту. Коля легко отбросил первую волну нападавших, вторую. И третья волна разбилась о него, словно о волнорез. Перед мостом осталось лежать несколько человек, остальные швыряли камни и грязь, но не решались броситься в следующую атаку.
– А ну, подходи!
– орал Коля.
– Кому жизнь не дорога!
– Господа!
– вопил в ответ Сеня.
– Неужели вы испугались этого фраера? Давите его, гниду!
Толпа снова бросилась вперед. На этот раз натиск был настолько могучим, что Колю, Васю и Никиту выперли на середину моста - словно пробку протолкнули в горлышко бутылки…
– Поджигай!
– отчаянно замахал руками Бушмакин.
– Поджигайте!
– тревожно крикнул Сергеев.
Коля и Никита из последних сил сдерживали толпу. Вася опустился на колени и чиркал спичками. Они ломались одна за другой. Вася в отчаянии оглянулся. И тогда Сергеев бросился вперед, выхватил у Васи коробок и с первого раза, словно у собственной плиты на кухне, зажег спичку.
– Бегите, ребята, - негромко сказал он.
Он подождал, пока мимо проскочили Никита и Коля, и бросил спичку на мост. С ревом взвилось пламя. Давя друг друга, погромщики побежали с горящего моста, начали прыгать в воду. Одежда на Сергееве загорелась. Его повалили, стараясь сбить пламя. Наконец, это удалось, и Сергеев поднялся - грязный, закопченный, с обожженным лицом.
– Вроде пронесло, - с сомнением сказал Бушмакин.
– Не думаю, - Сергеев вытащил платок и начал вытирать лицо. Застонал, удивленно посмотрел на Бушмакина:
– Надо же… Не уберегся…
Подскочила Маруська, выдернула из сумки пакет с марлей, протянула Сергееву:
– Промокайте, только не нажимайте.
– Слезет кожа…
– Женщины облезлых еще крепче любят, - заявила Маруська.
– Кто про что, а вшивый про баню, тьфу!
– рассердился Бушмакин.
– Нашла время.
– Скучный вы человек, - вздохнула Маруська.
– По-вашему, у любви дни и часы, что ли? Сегодня можно, а завтра - перерыв? Нешто любовь - это присутственное место?
– Да будет тебе, - отвернулся Бушмакин.
– Дырка у меня в голове от твоей любви.
Сеня что-то орал на другом берегу.
– Пристрелить его к черту!
– в сердцах сказал Бушмакин.
– У тебя есть наган, чего ждешь?
– Я не призовой стрелок, - сказал Сергеев.
– Могу попасть в другого человека.
– А этот все равно бандит! Туда ему и дорога!
– Я тебе так скажу, - Сергеев тяжело посмотрел на Бушмакина: - Ты в раж не входи и рассудка не теряй. Другой есть другой, понял? А стрелять мы имеем право только в тех, кто этого на самом деле заслуживает. А кто думает, что лес рубят - щепки летят, - тот последний контрик и враг всему нашему делу!