Военврач
Шрифт:
Через пару минут машины остановились.
– Стой, стрелять буду!
– Да мы и не бежим. Свои мы, ребятки, свои...
– Руки за голову! На землю лицом вниз!
– Не чудите, ребята... вы, может, с кем нас спутали?
– Молчать, сука... если слово скажешь, и оно будет последним.
Команды, о смысле которых не задумываешься и выполняешь просто автоматически и без вопросов. Мозг их понимает и без осмысления. В наши спины наставлены стволы АК. Небольшое, диаметром с медный пятак, но от которого так веет холодом. Он распространяется на всё тело. Понимаешь, что это уже не детские шутки и хочется надеяться на
– Вы что тут делали?
– По банкам стреляли в карьере. Вот пистолет. Вон там гильзы наши валяются.
– Рядовой Иванов, пээмы изъять... Рядовой Сергеев, бегом в карьер... Проверь, есть ли гильзы. Эх, жаль, что вы не карандаши, мы бы вам здесь устроили праздник, пожалели бы, что на свет родились.
– Нашёл гильзы, ещё тёплые, товарищ капитан.
Голос принадлежал чумазому от краски солдату в кедах на босу ногу. Лёгкая отдушина в происходящей чёрной комедии. От сердца отлегло.
– Возьми с собой парочку. Всех на броню и поехали к коменданту, он на КаПэ сидит... Видел вас из бинокля на наблюдательном пункте.
– Надо так надо.
Мы залезли на БМП, который лихо доставил нас к командному пункту.
Разговор с комендантом был недолгим. Точнее это был монолог. Кавказской наружности, плотной конституции, с признаками алиментарной гипертрофии, одетый в натовский камуфляж с аляповато поблескивающими полковничьими звездочками на погонах и двухголовым орлом в шитой высокой кепке, он так и не дал открыть своих ртов.
– Что делали возле кустов...? Подозреваем вас в связях с боевиками. В этом месте работает чеченский снайпер. Мы уже неделю его выслеживаем. Что вы ему там передавали в белом пакете? Вы уже были на прицеле нашей СВД. Садитесь в УАЗик, отвезу вас на гауптвахту, до выяснения ваших личностей. Оружия, гранаты, удостоверения личности останутся у меня. Капитан, надень на них наручники.
Наши отговорки и объяснения в счёт не принимались. Нас закрыли в "собачник" или "волчатник" бронированного УАЗика, представляющий из себя безоконную душную металлическую кабину в заднем отсеке автомобиля для перевоза арестованных или багажа, и повезли теми же ухабами, но в другом направлении и с меньшими удобствами.
Гауптвахта представляла из себя большую клетку, площадью метров тридцать. Вместо стен - толстые металлические прутья, умывальник из пластиковой бутылки, четыре лавки по периметру, стол по центру и отхожее место, за рваной клеёнкой. Нашими соседями были два солдата-беглеца и заросший небритый майор в грязной камуфлированной немецкой майке и пятнистых брюках швейцарской армии.
– За что, ребята, попались?
– Да так, по пустякам, по банкам стреляли. А ты?
– А я из отпуска опоздал на два месяца. Вот дело шьют. Вторую неделю жарюсь здесь. Водки хотите?
– А можно? Нас ведь допрашивать сейчас будут, протокол задержания составлять.
– Не переживайте, до утра никто о вас не вспомнит. А ночью здесь холодно, да и комары спать не дадут.
– Разливай!
– Чашек нет, из горла по кругу. Вот хлеб, соль, луковица.
Казалось невероятным, что находишься под арестом, сидишь в тюрьме, пьёшь водку, греясь у небольшого костра, разожжённого в пепельнице из ржавого обода заднего колеса грузового автомобиля. Смотришь в его пламя, и что-то древнее всплывает в подсознании, оставшееся от
Но наши наихудшие ожидания не сбылись. Как только мы стали укладываться на лавку, разводящий привёл к нам старшего прапорщика Степаныча, которой здесь знал всех и всё. Он был одет в новенькую горку (камуфляж горного спецназа) представился замкомбатом, забрал моё оружие, наши документы и освободил из заточения. Трёхчасовый плен закончился. Вечером наша история облетела весь лагерь, и утром не было отбоя от вопросов. Ну, а когда через две недели из отпуска вернулся комбат, он объявил нам по выговору и отчитал в жесткой форме обоих.
По-индейски
Когда штатного начфина за растрату казны батальона отстранили от должности и направили командовать взводом солдат, на его место назначили выпускника Воронежского института радиоэлектроники. "Офицер хорошо зарекомендовал себя по службе, имел подход к подчинённым и командованию" - как обычно пишут в служебной характеристике.
– Не беда, что не знаешь приказов и наставлений, - напутствовал его, - "научишься быстро. Я это дело освоил в течение недели. Хотя, конечно, в Ярославле на начфинов готовят пять лет. Но главное тебе - правильно считать и не повторять ошибок предшественников! Не каждый может пройти испытание деньгами и властью.
– Да уж, денежное довольствие выдавать дело нехитрое, а вот вести счета, документацию - требует определённых знаний.
И направили его во Владикавказ на трёхмесячные курсы бухгалтеров. Два-три раза в месяц он прилетал на вертолёте в Ханкалу для выдачи денежного довольствия. И в тот вечер он приехал со свидетельством об окончании курсов. На память привёз охотничий нож и беслановскую водку. И естественно обмывал это событие.
Рядовой Кокур, охранявший его вагончик кунг, где находилась финансовая служба, был из тяжёлых солдат. Не секрет, что для службы в Чечню отбирали самых недисциплинированных, тех, кто не ужился в роте, имел судимости, склонен к злоупотреблениям алкоголем. Когда я проводил осмотр пополнения, прибывшего из воинских частей Дальнего Востока, четверть было "забраковано" по морально-психологическим показателям. На что комбат сказал мне, "ты, что ли, будешь в караул ходить или в палатках подметать? Лучших не будет...".
За полгода у бойца были три закрытых черепно-мозговых травмы, полученных в состоянии алкогольного опьянения. Но каждый раз он возвращался из центральных госпиталей свежим и отдохнувшим от службы.
– Рядовой, Кокур, принеси мне воды, - крикнул ему начфин, когда тот проходил с автоматом мимо кунга.
А рядовому Кокуру по сроку службы, приближающемуся к дембелю, не принято было исполнять приказы быстро, шестерить, и к тому же он находился сейчас в карауле. Но воду он принёс, когда сменился с поста, чем привёл старшего лейтенанта В. в бешенство.