Военврач
Шрифт:
На вечернем построении наш комбат дополнил полуденную речь: "Мы не в американской армии служим, здесь вам не будут клубнику на завтрак подавать. Жрите пшёнку с тушёнкой и скажите спасибо, что это у вас есть..."
Причастие
– Скажите громко имя ребёночка, когда будете причащаться, - напутствовала меня сухонькая старушка в ситцевом платочке на изрезанном временем лице, - да положите дитя на правую руку.
– Орест, - громко сказал я, испугавшись своего голоса.
– В первый раз?
Голос батюшки долетал до
– Да!
– ответил я.
– Ребёнка на правую руки положи, да наклони личико.
Малыш без капризов выпил кагор с кусочком плавающего хлеба. Помощники утерли красным бархатным отрезом его подбородок.
– Вячеслав!
– В первый раз?
– всё тот же дальний голос звучал откуда то сверху.
– Нет, не в первый. В вашем храме - да.
– Руки скрести, - командовал помощник батюшки справа.
Как можно скрестить руки, держа пятимесячного сына, я не знал. Голова кружилась и не соображала. Тёплое сладкое вино с кусочком хлеба оказалось в моём рту. Помощники просушили мои губы так быстро, что я не успел их облизнуть. Странно, а ведь я так давно не причащался. И вообще во взрослой жизни забыл об этом обряде. По пальцам можно пересчитать.
Венчался со второй женой в Киево-Печёрской Лавре. Это было в Петровский пост девяносто восьмого года. Мы часами читали молитвы, ходили на многочасовые службы, и я постился. Когда пытался съесть шоколадную конфету незаметно от всех, жена, принимавшая душ, попросила принести ей полотенце. Вернувшись, обнаружил пустой фантик.
Второй раз - это было перед Чечнёй. Батюшка - отец Василий из храма Серафима Саровского в Питере - благословил меня на войну, но сказал, что если буду грешить, - лишусь ноги. Его слова преследовали меня, но его благословение меня охраняло. Каким то образом у меня оказался большой стальной крест, и я его повесил над головой в палатке.
– Даже если мы разведёмся, всё равно под богом будем считаться мужем и женой, - говорила она после возвращения из Чечни в Питер.
Почти год наша семья прожила там. Первые ночи провели в палатке УСТ. Старшему - Богдану - было полтора года, младшему - Тарасу - пять месяцев. Для детей комбат выдал две армейские койки на пружинах. Окна закрыли подушками, чтобы детей на пугал грохот САУшек. После приключения на вертолёте они спали спокойно и безмятежно. Они были первыми детьми, которые ступили на эту огненную землю. Хотя Тарас ещё только научился ползать. В первую же ночь чеченские мыши погрызли все пакеты с их детским питанием. Остались нетронутыми лишь металлические банки.
Спустя три дня нам дали ключи от трёхкомнатной квартиры в "Титанике". Так называли пятиэтажку, которую дважды разрушали наши авиабомбы, взрывали чеченские мины, но её железобетонные блоки оказались живучими. В доме не было воды, свет давали по часам-минутам, отсутствовало центральное отопление.
Это не проблема!
– рассуждали мы. Комбат выделил четыре кровати, выдал четыре спальника, пять одеял. На складе получил печку, которую разжёг лишь со второго вечера. В первую ночь она коптила, чадила и не хотела загораться. Пришлось готовить ужин на костре, прямо на балконе. Потом ходили за водой и электричеством к стройбатовцам в вагончики. Вскипятишь чайник - и домой, чтобы заварить детское питание. Каждый вечер приносил мешок дров, что заменяло и отопление, и электричество. Дым от печки уходил в форточку по трубе, которую заменил на металлические пластины.
Так продолжалось три месяца. В Чечне господствовал гепатит А. Лена не хотела вакцинироваться или боялась. Когда я уколол её Хавриксом, оказалось слишком поздно. Через неделю она пожелтела. Мне дали пять суток отпуска, чтобы отвезти их в Питер и госпитализировать её в окружной госпиталь.
Через два месяца они приехали вновь. Мать не давала продыху. Убеждала уехать, выбрасывала вещи, отказывалась нянчить внуков. Я привёз их в ещё хранящую следы квартиру. Надеялся, что наши отношения возможно реанимировать в третий раз. Увы!
Когда меня отправили в командировку, они попали под обстрел. В Ханкалу ворвалась банда Бараева. Их главарь лежал в морге и по обычаю он должен быть похоронен до захода солнца. Четыре десятка воинов Ислама атаковали укрепленный гарнизон. Пули свистели со всех сторон. Дети вместе с женой лежали на полу, когда за ними прибежали солдаты с бронежилетами. Богдан думал, что с ним играются, предлагая надеть не по размеру бронежилет. В другой Лена завернула себя с Тарасом. Когда я вернулся, то окна в медпункте и квартире пришлось менять. Моя поездка также прошла не без приключений. В тёмной подворотне Владикавказа банда в милицейском форме отобрала рюкзак с детским питанием, и один из них, приставив нож к горлу, вытащил кошелек с документами. Напоследок пара ударов в нос и живот, чтобы подумал над оскорблениями. Это происходило в двухстах метрах от РОВД.
– Вам надо уехать!
– настаивал я по приезду.
– Нет, Слава. Я буду там, где ты.
– Ты рискуешь своим здоровьем и детьми.
– Меня батюшка благословил, всё будет хорошо.
Она спасла меня от послеразводной депрессии, она заставляла меня искать выходы в этой чеченской неумной жизни. Меня притягивала её воцерковлённость, меня отталкивал её рационализм и неуёмное желание пить.
Глаза выдают человека. Вернувшись со службы, я понял, что это произошло. Друг перестал быть другом. Странно, что нужно человеку для того, чтобы совершить этот шаг?
Многие говорят и пишут о страхе перед войной и о прочих её прелестях. Человек такой, какой он есть. На войне, в миру, в форме и без, всё остальное - это камуфляж, которым мы прикрываемся, чтобы мимикрировать под что-то.
Первая самоволка
Жил-был начфин батальона. Звали его Валера. Весёлый, отзывчивый парень, прапорщик. Со многими дружил. Как то в мае 2000-го говорит мне Валера.
– Слава, у меня жена болеет. Завтра я еду во Владикавказ. Будем открывать счета на нашу часть. Но оттуда я вернусь не скоро. Жена заболела. Надо операцию делать (варикозное расширение вен). Обещали помочь добраться до Свердловска, а там до Челябинска рукой подать.
– А ты не боишься гнева комбата? Кто будет деньги выдавать, зарплату?
– Я тебе ключи от сейфа оставлю, ведомости, книги. Подстрахуешь, если что?
– Хорошо, езжай...
Прошла неделя. Валеры нет. Вызвал меня комбат.
– Где начфин?
– Звонил вчера, говорит, что задержка со счетами.
– Какими нах...н счетами? Уже начфин дивизии вернулся. Куда этот урод свалил?
Ключи от финслужбы он тебе оставил?
– Да, там же и мой сейф с наркотиками, и спирт хранится.