Воевода
Шрифт:
— Но как же воля Всевышнего?
— Ты полагаешь, что Всевышний заставил афонских старцев присягнуть султану прежде того, как пал ниц Василевс? — спросил отец Афанасий. — Андрей назвал это обычной изменой и трусостью.
— Но вся власть от Бога!
— Андрей горсткой воинов разбил большую армию. С хризмой на груди он повторил подвиг Константина Великого. Разве это не знак?
— Андрей — никто. За ним никто не пойдет. У него почти нет людей.
— Три года назад он был нищим сыном помещика с большим долгом. Без имени и положения. Сейчас он воевода Тулы.
— Я… хм… я передам твои слова патриарху, — после долгой паузы произнес этот неприметный священник. — Но мой тебе совет — одумайся.
— Я буду молчать седмицу. Если по прошествии этого времени ты останешься в городе, я буду вынужден донести. А теперь ступай. Вечером будет служба. Мне нужно подготовиться…
Собеседник кивнул. И молча удалился, надвинув посильнее капюшон.
Андрей же тем временем встретился с купцом Агафоном, погрузившись в текущие дела.
— У отца Афанасия гости были, — между делом заметил купец.
— Что за гости?
— Как я понял священник.
— Как ты это понял?
— Он его никому не представлял. Но мои люди его видели. И он очень похож на священника.
— Ясно, — кивнул Андрей и нахмурился, а потом сменил тему. — Артамошка не объявился?
— Весточку прислал с посыльным. Он сумел нанять плотников в Новгороде и везет их сюда. В Москве задержались, но со дня на день прибудут.
— Много?
— Дюжины три. Много старых да малых.
— Сойдет. А что по остальным?
— Также примерно. Две сотни мастеровых с ним идет. В Новгороде под зиму работничков хорошо набирать. Дел мало. А кормиться тяжело.
— Если все чин по чину приведет — уговоренные деньги ему выдай. Только смотри, чтобы вместо дельных людей простых селян али посадскую бедноту не пригнал.
— Уж я проверю, будь уверен.
— А у нас как с кормами?
— Все закупил. Но доставят ли до льда — не ведаю.
— А кто ведает? — нахмурился Андрей. — Людей в городе много. И голод мне не нужен.
— Токмо Всевышний о том ведает, — пожал плечами Агафон. — Если воду льдом затянет, струги не пройдут.
— Пошли навстречу людей. Первый лед тонкий. Его можно бить и ломать. Тяжело. Но зерно нужно провести в город. Сам знаешь — на зиму большие работы задуманы. И работников нужно кормить.
— Понимаю и сделаю все возможное.
— Очень надеюсь. Сколько удалось сговорить крестьян да бобылей?
— Пока немного. Но ближе к Рождеству сами потянутся. Голод — не тетка.
— Почему? Не успел или что-то помешало?
— Они не шибко верят в твои обещания. Слава у тебя дай боже. Но… — развел руками Агафон.
— Понимаю…
Андрей еще немного с ним поболтал. После чего отправился в свои палаты. Вечерело. А дел еще хватало. Самых разных.
Например, читая очередное письмо супруги, он с удивлением обнаружил в общей логике экономического развития своей вотчины огромную дыру. У него не имелось банальной лесопилки, что распускала бы бревна на доски и брусья.
Мелочь. А очень важная мелочь. Из-за которой многие работы тормозились
Понятно, что тесанные доски получали несколько прочнее пиленных. Но и кардинально дороже, как по деньгам, так и по человеко-часам. И это срочно требовалось исправить. И не только это.
[1] Симфония — политический постулат поддержки текущей власти, которого придерживается православная церковь, вслед за изначальным никейским христианством. Проявлялся через тезис «Вся власть от Бога».
[2] Здесь описана реальная летописная история, связанная с борьбой Всеслава Полоцкого с Ярославичами.
Глава 6
1555 год, 2 ноября, Тула
Раннее утро.
Еще темно, но петухи успели основательно разбудить всех в округе. Так что на литургию успели даже те, кто желал бы ее проспать. Хочешь не хочешь — проснешься, когда всякого рода пернатые динозаврики[1] надрываются и орут в течении достаточно длительного времени.
И Андрей тоже проснулся, хотя с удовольствием бы прогулял сие мероприятие. Но, увы, не мог. Он ведь теперь воевода городского полка и не мог преимущественно сидеть в своей вотчине. Очень хотелось, но обстоятельства не позволяли. Из-за чего парень отчаянно рефлексировал.
Постановка его воеводой — логичный и закономерный итог деятельности. Рано или поздно это должно было произойти. Во всяком случае, если бы он не совершал серьезных промахов.
Понятное дело, были и другие варианты, но этот сценарий среди прочих — вполне себе жизнеспособный. И он к нему психологически был готов. Однако все это произошло слишком быстро. Катастрофически быстро. Из-за чего завершить основные преобразования в вотчине Андрей просто не сумел. Отчего немало терзался душой.
И дело не в идейности или еще чем-то таком. Нет. Вотчина — это его тыл. И он банально опасался выходить в большое плавание, не имея за спиной надежной гавани — места, куда можно было бы вернуться и укрыться, спрятавшись от невзгод.
В этом плане он сам себя сближал с Петром Великим, который, как известно, любил браться за все на свете и ничего до логического финала не доводить. Даже флот — любимое его детище, развалился практически сразу после его смерти.
Андрей это понимал и нервничал, рефлексировал. Сильно рефлексировал. Очень сильно.
Что он хотел от жизни? Строго говоря — тишины и сытого покоя.
Наивным дурачком парень не был, поэтому не тешил себя мыслями о том, что такое ему когда-нибудь перепадет. В здешнем «историческом ландшафте» даже Цари вынуждены постоянно и очень активно шевелиться, чтобы не выпасть «с корабля современности». Вот и Андрей не был исключением. Все вокруг было слишком подвижно, мобильно и нестабильно. Из-за чего каждый новый год вынуждал его активно шевелиться. И чем больше он барахтался, тем сильнее приходилось работать локтями.