Воевода
Шрифт:
— Зачем вы покрыли кинжал серебром?
— Чтобы ты сдох!
— Это понятно. Но ведь это не логично. За кого вы меня приняли? Серебро ведь действует только на ликанов и масанов. Для остальных серебро не опаснее железа.
Тишина.
— Яд, серебро и, если ты не врешь, освящение. Бред. Какой же бред. Явно лукавый нашел слабоумных…
В этот момент Андрей покачнулся.
— Ты скоро отправишься в Ад!
— Мне бы твою уверенность, — вяло усмехнулся Андрей.
Уронил
И медленно побрел из церкви. Духота становился более вязкой и навязчивой. Поэтому свежий воздух был остро необходим.
Он шел пошатываясь. Но все-таки двигаясь самостоятельно.
— Господи Иисусе! — воскликнул кто-то на улице.
— Вот так, други мои, — произнес Андрей, — литургия иногда бывает опасна. Происки Лукавого могут настигнуть тебя где угодно.
— Что случилось?
— Какая-то тварь попыталась убить меня в храме во время службы отправленным оружием.
Сказал.
И снова пошатнулся. В этот раз намного сильнее. Из-за чего окружающие бросились к нему и, подхватив под ручки, поволокли в покои.
— Скоро он сдохнет… скоро… — произнес неизвестный с горящим взглядом.
— Вяжите его и тащите в поруб! — распорядился отец Афанасий.
— А если он принял яд? — возразил кто-то из толпы. — Сдохнет же там в скорости.
— А с чего ты взял, что он яд принял? — спросил отец Афанасий.
— Да что вы телитесь?! Прибить тварь и вся недолга! — воскликнул кто-то из стоящих в церкви.
— Пытать! Пусть признается во всем!
Незнакомец же внезапно выкрикнул:
— Дело и слово Государево!
— Проклятье! — прорычал Данила.
Все прекрасно понимали, что этот мерзавец пустословит. Что просто тянет время. Однако ключевая фраза была произнесена публично. Она означала, что этому человеку есть что сказать важного по делам, касающимся самого Царя. И говорить он будет только кому-то влиятельному. Особенно учитывая обстоятельства — ведь покушение на убийство самого воеводы.
Понятно, что врет. Но тот, кто теперь его тронет — окажется в руках своих политических противников. Потом, после допроса — его можно будет хоть на ленточки порезать. Живьем. А пока…
— Крест целуй о том, — вышел вперед отец Афанасий.
Незнакомец замялся.
— Ну? Крест, говорю, целуй. Сам знаешь, если крестное целование нарушишь — то грех великий, ибо Иисусом нашим Христом клянешься.
Священник подошел почти в упор к этому незнакомцу и протянул ему крест. Тот скривился. Несколько секунд помедлил. А потом плюнул в лицо отцу Афанасию.
Расчет был верен.
Выпил этот злодей яд или нет, но смерть ему грозит верная. Вопрос лишь времени, причем не очень большого. А умирать с нарушенным крестным целованием страшно
В общем — этого мужчину скрутив потащили из церкви, чтобы допросить со всем пристрастием. Прямо через толпу. Однако, когда его вытащили наружу, оказалось, что тот уже особо и не дергается. Кто-то по пути в этой давке умудрился пырнуть убийцу кинжалом куда-то в ливер пару раз.
— Кто тебя нанял? — четко и ясно спросил отец Афанасий. — Ответь и я отпущу грехи твои.
— Иди… к черту… — прохрипел умирающий, мерзко улыбнулся и спустя несколько секунд издох.
— И кто это сделал? — громогласно спросил Кондрат.
— Надо всех осмотреть! — также громко произнес Данила.
— В этом нет нужды, — возразил отец Афанасий, указав на второй кинжал, что валял на полу церкви. И также, как и первый, он имел окровавленный клинок.
Новость о покушении разлетелась по городу в считанные минуты. Беспроводное радио просто. Сарафанное. Однако в церкви, после ухода людей, напряжение не спало:
— Что это был за человек? — с вызовом спросил купец Агафон, подойдя вплотную к отцу Афанасию.
— Кто?
— Что у тебя гостил. Кто он? Почему ты его скрывал?
— Ты меня подозреваешь?
— А кого? В этой церкви Андрея убили! А ты здесь всем заправляешь!
— Он еще жив.
— Я знаю, что такое яд черного скорпиона. Слышал. Если он выживет — будет чудо.
— Значит нам нужно молится всем об этом чуде.
— Ты от ответа не уходи. Кто у тебя гостил?
— Человек Царьградского патриарха.
— И почему ты его не выдал воеводе?
— Потому что он его не касался. Он пытался склонить меня к измене патриарху Сильвестру. Я велел ему убираться. И если он этого не сделает, то я донесу на него.
— Ты понимаешь, что натворил?! — прорычал на него Агафон.
— Не смей повышать на меня голос! — прошипел отец Афанасий. — Я сам за Андрея голову оторву любому!
— Ты сначала приютил у себя латинянина-соглядатая. Теперь еще одного врага пригрел на груди. Ты хочешь, чтобы я пошел и все рассказал о том, что это ты причастен к убийству нашего воеводы?
— Он жив!
— Он отравлен! И с таким ядом не живут! Я слышал про него!
— Андрей — не простой человек.
— У него простое тело.
— Что ты хочешь?
— Ты ведь с самого начала его невзлюбил. Когда еще не знал, кто он. Почему? Что он тебе сделал?
— А то ты его полюбил. Сам же как липку ободрал. Сказывают, что чуть не убил.
— Чуть — не считается. Жадность — грех. Но я ее обуздал. А ты — нет. Как не любил Андрея, так и не любишь. Зло на него таишь и творишь.