Воин Доброй Удачи

Бэккер Р. Скотт

«Боятся, потому что они стары и скоро умрут», – нашептывал голос.

Но Пансулла все еще не покинул Щели. Теперь он оказался прямо у ног императрицы.

– Значит… – произнес он, придав своему лицу нейтральное выражение. – Значит, это правда? Боги… – он запнулся, блуждая взглядом, – всесильные Боги… против нас?

Вот несчастье. Кровь отлила от накрашенного лица матери. Она крепко сжала губы, как всегда в такие моменты.

«До чего же мерзкий… – бормотал внутренний голос, – этот толстяк».

– Сейчас, –

начала было она, но пришлось остановиться, чтобы совладать с бурей эмоций в голосе, – сейчас… Пансулла, нужно быть особенно осторожными. Еретические предрассудки могут погубить всех нас. Пора обратиться к Богу Богов и Пророку Его.

Предостережение было явным, вызвав очередную волну перешептываний среди сидящих на ступенях людей. Пансулла со слащавой, неискренней улыбкой преклонил колени, походя теперь скорее на гору белья, чем на человека, настолько он был толст и пышно разодет.

– Несомненно, Святая императрица.

Ненависть проступила на лице матери на какое-то кратчайшее мгновение.

– Мужайся, Пансулла, – сказала она. – И ты тоже, верный Тутмор. Следует обрести мужество, но не в Сотне, а, как учили Инри Сейенус и мой божественный супруг, в их средоточии.

Нансурский консул с трудом поднялся на ноги.

– Все так, императрица, – ответил он, разглаживая шелковые одежды. – Мужество… Конечно… – Он обернулся к остальным. – Следует помнить, что нам ведомо больше… чем Богам.

Келмомас с трудом сдержал вопль радости, рвущийся из горла. Он обожал ярость матери!

Такого жирнющего еще убивать не приходилось.

– Не нам, Кутий Пансулла. Не тебе и, конечно, не мне. А Святому аспект-императору. Анасуримбору Келлхусу.

Молодой принц понял, чего пыталась добиться мать этими воззваниями к имени отца. Она всегда использовала его в качестве стимула. Всегда старалась раствориться в могуществе его имени. Но он также с детской непредвзятостью видел, насколько это подрывает ее авторитет.

И вновь тучный консул закивал с преувеличенной горячностью, тряся двойным подбородком.

– А, да-да… Когда культы подводят нас, мы должны обращаться к Тысяче Храмов.

Он поднял глаза, словно спрашивая: «Ну как я мог быть таким дураком?» И устроил целое представление, обращаясь к пустующему креслу Майтанета. Затем взглянул на императрицу с притворным смущением.

– Но когда мы можем надеяться услышать мудрый совет Святого шрайи?…

– Вести! – раздался резкий голос. – Вести, императрица! Тревожные вести!

Все глаза в Синоде сосредоточились на фигуре на пороге палаты: там стоял красный, запыхавшийся стражник-эотиец.

– Святейшая императрица… – Он сглотнул, пытаясь восстановить дыхание. – Это кианиец, мерзопакостный разбойник Фанайял!

– Что он сотворил? – потребовала ответа мать.

– Он напал на Шигек.

Келмомас

взглянул на мать, которая, пораженная, заморгала.

– Но… он же шел на Ненсифон… – проговорила она недоуменно. – Ты имеешь в виду Ненсифон?

Посланник с ужасом поспешно замотал головой.

– Нет, Святейшая императрица. Иотию. Фанайял взял Иотию.

Андиаминские Высоты были сами настоящим городом, прятавшимся под нагромождением крыш, где позолоченные залы преобладали над парадными анфиладами, а место неизбывных изрезанных улочками трущоб занимал настоящий лабиринт спален. Из одного места в другое вело множество путей, позволяя жителям города быть на виду или, наоборот, скрываться. В отличие от отца, мать Келмомаса почти всегда выбирала самый осторожный маршрут из всех возможных, даже если он и был вдвое длиннее. Кто-то мог счесть это очередным проявлением ее незащищенности, но сын знал, что это не так. Анасуримбор Эсменет просто не выносила вида падающих ниц перед ней.

Имперский Синод был распущен, и императрица во главе своей маленькой свиты направилась в аванзал, откуда выбрала редко используемый верхний переход, следуя по лестницам и залам в восточные покои.

Она крепко сжимала руку Келмомаса, что приводило его в восхищение, и тянула за собой, когда он замедлял шаг. Телиопа, не отставая, шла позади с лордом Биакси Санкасом, который тяжело дышал от быстрой ходьбы.

– Дядя Майтанет опять разгневается на тебя? – спросил Келмомас.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что он корит тебя за все несчастья! Ненавижу его!

Эсменет промолчала, явно рассерженная.

«Слишком рьяно, – промолвил внутренний голос. – Осторожнее».

– Святейшая императрица, – заговорил лорд Санкас в наступившей тишине. – Боюсь, что ситуация с твоим деверем становится опасной…

Келмомас оглянулся на говорившего. Его можно было принять за деда Телиопы, настолько он был тощ и высок. Облаченный во все военные регалии – церемониальную кидрухильскую кирасу и пурпурный плащ генерала в отставке, – чисто выбритый, как подобало по традиции, он походил на изображение почтенного нансура, каких Келмомас немало видел на росписях и барельефах древнейших залов дворца.

– Фанайял в Шигеке, – ответила она с раздражением. – Если ты не заметил, Санкас, у меня сейчас есть дела поважнее.

Но Главу рода Биакси не так легко было заставить замолчать.

– Возможно, если вы поговорите с ни…

– Нет! – воскликнула императрица, резко обернувшись к генералу.

Стена по левую руку от них уступила место открытой колоннаде, через которую проглядывали восточные окрестности Дворца. На горизонте тяжело вздымались почти черные волны Менеанора, поблескивая на солнце.