Воин древнего рода
Шрифт:
А Чеслав тем временем выбрался за ворота городища и углубился в лес, который уже начали завоевывать сгущающиеся сумерки.
Когда Чеслав пришел к пещере, ему показалось, что Мара знала о его приходе. Она стояла у входа в свое каменное жилище и совсем не удивилась, увидев его.
— Вижу, молодой месяц ко мне спешит с первыми светилами ночными, — усмехнулась старуха.
— Здравствуй, Мара!
— Живи и ты долго, юный муж! — явно намекая на его посвящение, пожелала знахарка. — Кажись, только недавно извлекла тебя, младенца,
— Ты как будто ждала меня, — оторвал ее от воспоминаний Чеслав.
— Ждала. Что за напасть приключилась за вашим частоколом?
— Откуда знаешь, что напасть?
— К Маре приходят, когда беда да хворь одолевают вас да что поделать не знаете. С радостью еще никто не навестил. — И Чеславу было непонятно: то ли с сожалением, то ли из-за усталости так говорит знахарка. — Входи!
Чеслав и Мара вошли в пещеру.
— Сокола ранили.
— Так и знала. Стрелу во сне видела и кровь.
— Видела? — поразился Чеслав и даже подался вперед. — А кто стрелял?
Мара укоризненно посмотрела на юношу и покачала головой.
— Нетерпелив, как кипяток в казане! Сны тайны свои нелегко открывают. И не сразу, а когда время придет, — поучительно сказала старуха, а потом, как будто что-то вспомнив, вдруг спохватилась, отвела взгляд и заговорила быстро, почти затараторила: — Кто стрелял, не ведаю, то боги знают. У них и спрашивай. А я не всемогуща, мне с ними не тягаться. И не моего ума это дело. И так тебе много наболтала. Забудь!.. — От досады Мара поджала губы.
Наступила неловкая пауза, в которой было только слышно, как деревяшки потрескивают в огне.
— А я ничего и не разобрал в твоей болтовне, — с расстановкой сказал Чеслав.
— Вот и ладно. — Помолчав, старуха полюбопытствовала: — Большого зверя в жертву богам добыл? Волка?
Чеслав от неожиданности часто заморгал глазами.
— Тоже во сне видела? — перейдя почему-то на шепот, спросил он.
— Не ты один сюда бегаешь. Кроме тебя здесь с такими длинными языками бывают, что и во снах нет никакой надобности, — сурово отчеканила Мара.
— А-а-а! — Чеслав понимающе кивнул.
Мара рассмеялась хриплым смехом, а потом, резко оборвав его, серьезно спросила:
— Кровь зверя пил, сердце ел?
— И пил, и ел, — не понимая, куда клонит старуха, ответил юноша.
— Что потом в чреве Волка Огненного да Змея-Велеса видел, помнишь?
— Смутно… — В его голосе чувствовалась неуверенность.
— Придет время — вспомнишь. Сам на многие вопросы себе ответить сможешь. — И без перехода спросила: — Ну, что там с Соколом?
— В беспамятстве он.
— Опять за ваш частокол идти надо?.. — Дожидаться ответа Мара не стала, потому как знала и сама: надо!
Заглянув в свои потайные закрома, ступы, горшки да плошки и собрав какие-то травы и снадобья, Мара положила все это в свой плат. При этом она что-то постоянно шептала себе под нос, а затем, крепко завязав его, скомандовала Чеславу:
— Веди!
Чеслав, подхватив горящую головешку из костра, пошел к выходу из пещеры.
У ворот городища Чеслав, ухнув филином, подал знак сторóже открыть им вход.
— Кого там по лесу ночью носит? — раздался из-за ворот строгий голос рыжего Борислава. Сегодня была его очередь охранять ворота. Напуская на себя важность, он старался говорить как можно солиднее.
— Это я, Чеслав, — отозвался юноша.
— Входи. Велимир сказывал, что ты придешь.
Ворота приоткрылись.
— Я не сам, — предупредил Чеслав, пропуская вперед Мару.
Рассмотрев женщину, Борислав преградил ей путь.
— Ты же знаешь, что ей заказано сюда ходить. Она изгнана. Совет рода и Колобор…
— Прикуси язык, сверчок! — цыкнула на него Мара. — Вот скрутит тебя хворь, приползешь ко мне и молить будешь о помощи. Погляжу, вспомнишь ли ты тогда о том, что я изгнана.
— Это для Сокола! — Чеслав готов был броситься в драку.
— Пусти ее, Борислав, а то еще зараза какая приключится от нее, — с опаской в голосе присоединился к разговору длинный Серьга, напарник Борислава по сторóже. — Если что, мы ее не видели.
Борислав, немного поколебавшись, отступил.
— Вот и ладно, детки, — необычно сладким голосом произнесла Мара и вошла в городище.
Осторожно продвигаясь по селению, Чеслав и Мара добрались до жилища старого Сокола.
— Погоди, Мара, я сперва посмотрю, что там внутри, — тихо сказал Чеслав знахарке и вошел в хибару.
Переступив порог, юноша разогнулся и едва не задел головой крышу, которая, казалось, придавила этот вросший в землю домик. В тесной, почти крохотной хатенке стоял густой полумрак, с которым тщетно боролись догоревшие поленья в очаге. Чеслав не сразу рассмотрел лежащего в углу Сокола и две фигуры, склонившиеся над ним. Обратив внимание на вошедшего юношу, одна из фигур двинулась ему навстречу. Это была Руда, дочь Сокола и единственная хозяйка его жилища. Жена старого охотника умерла еще лет десять назад, и теперь в его жизни если и было что дорогое, то это дочь.
— Здравствуй, Чеслав! — разглядев гостя, кротко поприветствовала его девушка.
Было видно, что ее глаза припухли от слез, но в присутствии посторонних она старалась сдерживать себя и быть гостеприимной хозяйкой. — Проходи, не стой у порога.
— Как отец?
Руда печально покачала головой. Только теперь, когда его глаза привыкли к полумраку, Чеслав смог рассмотреть второго присутствующего у ложа раненого. Это был волхв Колобор. Казалось, он совсем не заметил появления молодого человека. Что-то тихо бормоча, но так, что смысл его слов невозможно было разобрать, волхв медленно покачивался вперед-назад. Глаза его были закрыты. Сокол лежал на своем ложе необычно спокойный и бездеятельный. Его бледное, обескровленное лицо казалось уже не таким свирепым. А торчащие во все стороны волосы придавали ему даже какой-то смешной вид. Но присутствующим было не до смеха. Дыхание раненого было тяжелым, неровным, время от времени из его горла вырывались свистящие хрипы.