Воин древнего рода
Шрифт:
Женщина видела, как из-за стены или плетня, а то и открыто, но с опаской наблюдали за ними те из немногочисленных соплеменников, кто еще не подался к святилищу.
Вон из своей хибары выглянула Кривая Леда и, стрельнув в идущих своим единственным зрячим глазом, спряталась в тень. Сказывают, из опасения совсем перестала выходить из своего жилища бабка.
Сорванцы-мальчишки, завидев идущую процессию, шумной гурьбой последовали за ней до ворот селения, улюлюкая, корча рожицы, рыча и свистя, но боясь подойти близко. Среди них бежал и блажной Вышата, который что-то
— Чужачка! Чужачка из леса пришла! Из леса пришла, беду принесла. Чужачка! Чужачка! Беду принесла!..
Болеслава, строго поглядев в его сторону, пожурила юродивого:
— Негоже так, Вышата! Не мал ведь уже!
И Вышата, послушав ее, стукнул себя в грудь кулаком и заявил:
— Вышата — парень уже ого-го! — Однако перестал кричать и дальше шел молча.
Зато мальчишки не унимались и лишь за воротами отстали — им к капищу сегодня дороги не было.
Только перед самым святилищем, у подножия холма, Неждана встрепенулась, словно подбитая птаха, и замерла. От мысли, что она должна предстать перед верховными божествами чужого племени, явиться на их суд, ее ноги сделались каменными.
— Ну, ну, дочка, наш Даждьбог милостив и справедлив. Все видит, всем ведает, — шепнула ей в ухо подошедшая Болеслава.
Опустив взор и не глядя на лица собравшихся, Неждана шла по образовавшемуся перед ней проходу мимо расступившихся людей. Сперва она попыталась смотреть на них, ожидая увидеть понимание и, возможно, сочувствие, но натолкнулась лишь на любопытство, страх, а то и откровенную ненависть в глазах. Она только один раз повернулась к идущей за ней Болеславе с немым вопросом: «Почему?»
— Не обращай внимания, дочка, они просто боятся. Это у страха глаза такие, — тихо ответила ей Болеслава.
Но от тех слов Неждане не стало менее тревожно. Боятся кого? Ее? Сделав еще несколько робких шагов, она предстала перед советом.
Суровыми и даже ужасными показались девушке лица мужчин, которые должны были решить ее судьбу. Злом и холодом повеяло от них. А наступившая в толпе тишина усилила объявший ее ужас. От всего этого ей хотелось зажмуриться, закрыть уши, чтобы не слышать, сжаться, а еще лучше птицей вольной упорхнуть с этого страшного судилища и улететь далеко-далеко, к городищу своему, дому родному, к крови своей…
И в этот самый момент, возможно, дойдя до самого края своего страха и отчаяния, вспомнила Неждана, что она — дочь главы, пусть и проклятого ими, но не менее славного рода. И негоже ей стыдиться этого. Не за что! Пусть знают!..
И потому, вместо того чтобы окончательно поникнуть, девушка неожиданно для всех присутствующих, оторвав взгляд от земли, с достоинством подняла свою голову, прекрасную даже в этот миг, и посмотрела на них большими и чистыми глазами.
Ее движение, конечно же, не осталось незамеченным среди присутствующих, вызвав тем самым шепот, а затем и гомон удивленной толпы: «С чего бы это голову так задирать чужачке?!»
— Ишь, как горделиво выпросталась, поганка! Аль еще чьей-то погибели ищет?! — возмущенно процедила сквозь зубы
— Вот это уже лучше, милая! — донесся откуда-то такой теперь родной шепот Болеславы.
И эти слова еще больше придали ей уверенности. Нет, что бы там ни случилось и что бы ни решили эти ужасные люди сотворить с ней, она примет это, как и подобает женщине ее племени. Только на идолов чужих побоялась поднять взгляд Неждана.
Между тем народ уже стал томиться, проявляя нетерпение от того, что неизвестно было решение совета. Послышались выкрики самых несдержанных и горячих, призывающие поведать людям мудрость почтенных.
— Говори уж, Зимобор… мля-мля-мля… не томи люд неведением! — не стерпел и дед Божко, старейший в селении. — Огласи, что порешили мы!
Нервно покашляв, толстобрюхий Зимобор, явно недовольный тем, что должен был сказать, подался чуть вперед и прохрипел:
— Все знают, что заставило собраться совет наш… — Выждав, пока народ затихнет, продолжил: — Ныне беглый Чеслав, сын Велимира, привел из леса девку в городище наше, и, как теперь стало известно, не просто девку, а дочь Буревоя из рода, проклятого предками нашими.
Из толпы снова послышались возмущенные крики скорых на выводы соплеменников:
— Позорище для нас!..
— Негоже волю предков нарушать!..
— Гнать поганую!.. В реку ее!..
Но Зимобор поднял руку и призвал ретивых к тишине:
— Ведомо вам, люд лесной, и то, что как только появилась чужачка в селении нашем, так и погибель вошла в ворота наши. И в первую голову ударила в дом самого Велимира, лишив жизни и его, и сына старшего, и девку приемную Голубу. Не потому ль, что пригрели под крышей своей проклятую кровь? — Сдвинув брови, он свирепо посмотрел на Неждану.
И опять зашумела толпа.
— В реку поганку!.. В реку!..
Неждана выдержала колючий зимоборовский взор, лишь незаметно закусила губу свою алую, да чуть белее стало лицо ее.
— Вот и мудрили мы, почтенные, и спорили промеж собой, есть ли ее вина в тех бедах и смертях? — Толстобрюхий перевел взгляд с девушки на люд.
— Да что ж ты жилы тянешь-то? — раздался из толпы чей-то нетерпеливый визгливый женский голос.
— Цыть, баба! — гаркнули на нее сразу несколько мужских, недовольных женским вмешательством в такой напряженный процесс.
— Совет не пришел к общему решению, — наконец-то сообщил Зимобор и, еще раз откашлявшись, важно продолжил: — А потому сошлись на том, что надобно нам положиться на волю Великих и просить их приоткрыть сию тайну. И вверяем тебе, волхв Колобор, обратиться к богам и испросить мудрости для нас в этом деле, чтоб принять решение праведное.
Волхв, провожаемый взорами всех собравшихся, не спеша подошел к изваяниям Великих и трижды согнулся перед каждым в почтительном поклоне, приложив руки к сердцу своему. Затем помощник его Миролюб поднес ему чашу мудрости, и Колобор отпил из нее несколько долгих глотков. Подождав, пока напиток проникнет внутрь и наделит его силой своей, он глубоко вздохнул, поднял руки к идолам и промолвил: