Воин
Шрифт:
Да она совсем с ума сошла!
И действительно, другого объяснения такой реакции просто не было. С чего бы еще у нее не вызвали восторг бугры мускулов Бракена? Он был пригож лицом и телом — Катарина это признавала. И все же при виде этого мужчины ее сердцебиение не учащалось, не замирало дыхание. Нужно было чем-то отвлечься от этих тревожных мыслей.
— Попробую купить еще немного еды у нашего фермера, — сказала она, направляясь к двери.
Локлан остановил ее и вложил в руки кошель:
— Ты обнаружишь, что
Девушка рассмеялась, пытаясь скрыть смущение:
— Возможно, ты прав. Благодарю.
Легкое подобие улыбки коснулось уголка его губ и одновременно ее сердца. Кэт понятия не имела, как всего лишь простая усмешка горца смогла заставить ее колени враз ослабеть, когда даже нагота Бракена оставила равнодушной. Но факт оставался фактом.
Однако это не шло ни в какое сравнение с неодолимой потребностью протянуть руку и коснуться лица Локлана. Убоявшись даже мысли об этом, Катарина заставила себя поскорее уйти.
Мак-Аллистер не мог оторвать глаз от Кэт, наблюдая, как она удаляется плавной походкой. В покачивании ее бедер было что-то притягательное.
— Да ты по уши втрескался, — присвистнул Бракен.
Горец набычился:
— Что я сделал?
— Сам знаешь. Если бы ее отец был сейчас здесь, он выколол бы тебе глаза за то, как ты пялишься на его дочь — разве что слюна изо рта не капает.
Локлан ощутил ребяческий порыв затеять ссору. Но по какому поводу? Бракен прав. Уже много лет шотландец не чувствовал такого сильного влечения к женщине.
— Ну так что же? Я достаточно взрослый, чтобы знать, когда необходимо сдерживать свои порывы.
— А разве так уж плохо дать им волю?
Разумеется, плохо! На Локлане лежала большая ответственность. Да и Катарина была вовсе не той женщиной, что нужна ему в жизни. Ее вольнолюбивый нрав доконал бы любого мужчину.
— Сердца переменчивы, — тихо сказал горец Бракену. — Вот почему Господь дал нам мозги — чтобы мы могли разглядеть глупость, когда с нею сталкиваемся. Катарина — французская принцесса, и ее отец уже выбрал ей мужа. Я давно научился держаться в стороне от таких дел. Одна война уже чуть не уничтожила мой клан. Я не желаю развязывать другую.
— Тогда почему ты ей помогаешь?
Мак-Аллистер отвел глаза, затягивая подпругу на седле:
— Я в долгу перед ней за спасение моего брата, а еще я дал ей слово.
— И это единственная причина?
— Разумеется.
Бракен цокнул языком:
— Если ты предпочитаешь обманываться…
Джулия, закончив переодевание, присоединилась к беседующим мужчинам и поддела старшего брата:
— Ты только посмотри на себя, читающего проповеди о любви.
Она покачала головой и обратилась к шотландцу:
— Не обращайте на него внимания, лорд Локлан. Мой брат о любви знает даже меньше, чем я.
Бракен закатил глаза:
— Ты слишком часто слушала менестрелей, малышка!
—
Ошибки быть не могло: эти слова разожгли в Бракене ярость. Сверкнув глазами, он отошел в сторону и начал седлать лошадей.
Горец нахмурился, подметив и внезапное отступление брата, и боль, отразившуюся на лице сестры.
— Мне следует лучше следить за языком, — покаянно сказала Джулия. — Я вовсе не хотела заставить его страдать.
Локлан и сам много раз невольно причинял боль собственным братьям, поэтому он прекрасно понимал девушку.
— Все мы совершаем подобные ошибки.
— Да, но Бракен до сих пор мучается из-за утраты Жаклин, мне это хорошо известно. С моей стороны было неосторожно напоминать о ней.
— Если это действительно так, девушка, то не передо мной ты должна извиняться.
Джулия кивнула и направилась к брату, встретившему ее мрачнымвзглядом. Но когда девушка попросила прощения, Бракен заключил ее в объятия, поцеловал в макушку и отпустил.
Однако боль в его глазах так до конца и не исчезла. Было очевидно, что англичанин на самом деле сильно горевал из-за того, что потерял эту Жаклин. Еще одна причина для Локлана сдерживать свое сердце. Чувства ослабляют мужчину, а у него нет ни малейшего желания, чтобы такой пустяк, как простое прикосновение женщины, уложил его на лопатки.
Но это решение подверглось настоящему испытанию, когда Катарина, вернувшаяся к ним в сарай, поймала взгляд горца и улыбнулась ему. По странному трепету внутри тот понял, что почти пропал.
Это всего лишь похоть.
Много раз в жизни он ощущал ее мучительное жало в своих чреслах. Эту жажду может удовлетворить тело любой женщины. Всякая сгодится.
Но в глубине души Мак-Аллистер прекрасно понимал: любовь имеет огромное значение, и он не желает никакой другой женщины, кроме Катарины.
Бракен прочистил горло, чтобы привлечь к себе внимание шотландца:
— Нам понадобится еще один конь.
Локлан кивнул:
— Согласен, но здесь их нет. Предлагаю поискать лошадь как можно скорее, потому что за последние две недели мой жеребец проскакал довольно большое расстояние.
— Наши лошади тоже, — подхватил Бракен.
Катарина, переводя взгляд с одного мужчины на другого, сказала:
— Я могла бы идти пешком, но это замедлит наше передвижение.
Англичанин в ответ фыркнул, закатив глаза:
— Как будто кто-то из нас смог бы ехать верхом, позволив тебе идти на своих двоих.
Он снова обратился к Локлану:
— Женщинам лучше ехать вместе. Так лошади будет легче.
Локлан согласился, что это так, но его слегка кольнула мысль, что Кэт поедет с Джулией, а не с ним. Отбросив сожаления, он взял кусок хлеба из рук Катарины, а после помог Джулии взобраться на лошадь.