Воин

Кеньон Шеррилин

— Катарина… — процедил он сквозь зубы.

Она нежно прикоснулась к его лицу.

— Ты был прав. К добру или к худу, но он мой отец. Я не смогу убегать от него до конца своих дней. На этот раз я встречусь с ним лицом к лицу, как и подобает дочери.

Оставив Локлана, принцесса спустилась по лестнице и подошла к королю.

— Я не лиса, чтобы загонять меня своими гончими, отец. И я устала от той игры, в которую мы друг с другом играем.

— Значит, ты одумалась?

— Если под этим ты

подразумеваешь, что я готова выйти за твоего принца, то нет. Никогда он не станет моим мужем. И я больше не буду пешкой в твоих политических играх.

— Ты, своенравное…

— … упрямое и несносное дитя, — закончила за него Кэт. — Знаю, отец, что я — твое мучение и проклятие.

— Но прежде всего она — ваша дочь, сир.

Катарина обернулась и увидела, что позади нее стоит Локлан.

— Твоя дерзость не внушает нам расположения к тебе, мальчишка!

Мак-Аллистер склонил голову перед королем.

— Простите, ваше величество. Я не приносил присяги защищать Францию. Но я поклялся Катарине защищать ее от любого, кто хочет причинить ей вред.

Лицо монарха сурово застыло.

— Ты понимаешь, что переходишь все границы?

Локлан квинул.

— Да, ваше величество.

— И ты готов отдать за неё свою жизнь?

Горец обменялся с Кэт мрачными взглядами.

— Ну, что скажешь? — Филипп указал подбородком в сторону дочери. — Действительно ли её свобода важнее для тебя собственной жизни?

Лэрд нахмурился: король спрашивает, что думает Мак-Аллистер?

— Отвечай, мальчишка! Умрешь ли ты за её свободу?

Разумеется, горец был готов на это.

— Нет! — крикнула Катарина.

Но Локлан знал истину и ответил, не задумываясь:

— Да, ваше величество.

Филипп усмехнулся:

— Слова всегда даются легко. Мы уважаем только поступки.

Щелчком пальцев он подозвал к себе палача с мечом.

— Если ты сказал правду, тогда вставай на колени и пусть голова твоя будет отделена от тела. В тот миг, когда ты умрешь, нашей волей принцессе будет дарована свобода.

Кэт пронзительно вскрикнула и вцепилась бы в отца ногтями, если бы один из стражников её не схватил.

— Ты, поганый ублюдок! Будь ты за это проклят! Будь проклят!

Но на лице Филиппа не было и тени милосердия.

Локлан глубоко вдохнул, вспомнив обо всём, от чего отказывается ради этой девушки. Но в конечном счете он знал, что Катарина достойна такой жертвы.

— Вы даете слово, что она будет вольна отправиться, куда пожелает?

— Она получит полную свободу, оплаченную твоей кровью

Горец кивнул и повернулся к Кэт, бьющейся в руках стражника.

— Могу я попрощаться с ней, ваше величество?

Король недовольно фыркнул:

— Учитывая обстоятельства, последняя просьба, полагаем, уместна.

Мак-Аллистер

медленно подошел к принцессе.

— Катарина! — бросил он.

Она перестала сражаться с державшим её воином и взглянула на Локлана. Слезы текли по ее лицу, тело сотрясали рыдания.

— Не делай этого! Не смей!

Горец утер ей слезы рукавом своей туники, чувствуя, что и его глаза затуманивает предательская влага. Кэт такая красивая! Такая замечательная!

— Я же говорил тебе, милая, выпадет нам на двоих один час или миллион часов — мне этого хватит.

— Я не могу потерять тебя, понимаешь?

Лэрд обнял её лицо ладонями и попытался объяснить Катарине, что она приобретет:

— Отныне ты будешь жить спокойно, не оглядываясь через плечо. Тебе не придется больше убегать или бояться, что тебя схватят, пока ты спишь. Я с радостью заплачу для тебя эту скромную цену.

Принцесса пнула стражника так сильно, что тот выпустил её, и рванулась к Локлану.

Он сгреб её в объятия и прижал к себе в последний раз.

— Почему ты не убежал со мной, когда я тебя об этом просила?

Шотландец с трудом сдержал слезы.

— Хотел бы я так поступить! Пустельга прав. Больше всего мы сожалеем о том, чего не сделали. Мне очень жаль. Если бы я мог вернуть назад прошлую ночь, то с радостью сбежал бы с тобой, обо всем на свете.

Не в силах дольше сдерживаться, он провел губами по щеке Кэт и вдохнул сладкий аромат её кожи. Это всё, что он заберет с собой в могилу. Воспоминания о прикосновении к любимой и её запах.

Лэрд легонько подтолкнул её к Разиэлю.

— Не дай ей увидеть это.

Тот мрачно кивнул. Катарина запротестовала и потянулась к горцу.

Локлан отпустил её и повернулся к Филиппу, наблюдавшему за ними с непроницаемым лицом.

Ничего сложнее Локлану в жизни не выпадало. «Беги, ублюдок, беги!» — кричало его сознание. Но он не мог так поступить, потому что дал слово и собирался его сдержать. И он встретил взгляд короля спокойно — без страха и сожаления. Хотя, нет. Он сожалел о каждом дне, который не сможет прожить на земле вместе с Катариной.

Собравшись с силами, шотландец встал на колени и склонил голову.

Кэт забилась в объятиях Разиэля.

— Отпусти меня!

— Прекрати, — тихо прошипел он ей. — Этот мужчина ложится в могилу ради тебя, женщина. И самое меньшее, что ты можешь для него сделать, это избавить от твоих горестных воплей, звенящих у него в ушах.

Он был прав, и это убивало Катарину. Действительно, Локлан заслуживал другого.

— Я люблю тебя, — сказала она, злясь на то, что голос при этом дрогнул. — Я всегда буду любить тебя. Тебя одного.

Разиэль развернул её лицом к стене, удерживая так, чтобы она не могла видеть происходящее.